татели избы очень удивились Старикъ, сидѣвшій на лавкѣ у печки, всталъ и схватилъ пику, привязанную къ сосновому столбу, служившему подпорой избѣ. Онъ направился къ двери, жена послѣдовала за нимъ и я также, не разбудивъ Пикара, но не преминувъ захватить ружье, которое было заряжено и со штыкомъ. Мы услыхали, какъ отпираютъ первую дверь. Старикъ спросилъ, кто тамъ. Въ отвѣтъ раздался гнусавый голосъ: «Это я, Самуилъ!» Тогда женщина сообщила мужу, что это жидъ изъ той деревни, гдѣ она была сегодня. Увидавъ, что это сынъ Израиля, я вернулся на свое мѣсто, позаботившись однако собрать вокругъ себя все, что мы имѣли, такъ какъ не довѣрялъ пришлецу.
Я проспалъ довольно спокойно два часа, пока Пикаръ не разбудилъ меня ѣсть баранью похлебку. Онъ все жаловался на сильную головную боль, причиненную по всей вѣроятности его снами: онъ разсказалъ мнѣ, что ему опять все время снился Парижъ и Курбвуа, что между прочимъ онъ танцовалъ у заставы Руль[1] и пилъ вино съ гренадерами, которые были убиты при Эйлау.
Только-что мы присѣли ужинать, какъ еврей подалъ намъ бутылку водки; Пикаръ поспѣшилъ схватить ее, попробовалъ содержимое въ бутылкѣ и объявилъ, что это пойло ни къ чорту не годится. Дѣйствительно, это была скверная картофельная водка.
- ↑ Сборный пунктъ пріятельницъ старыхъ гренадеровъ. Тамъ происходили танцы.
