Прождавъ минутъ пять-шесть, мы увидали голову отряда, предшествуемаго десятью-двѣнадцатью татарами или калмыками, вооруженными, кто пиками, кто луками и стрѣлами, а по правой и лѣвой сторонамъ дороги шли мужики, вооруженные какимъ попало оружіемъ: посрединѣ еле тащились болѣе двухсотъ плѣнныхъ изъ нашей арміи, жалкихъ и едва живыхъ. Многіе были ранены: у кого рука на перевязи, у кого отморожены ноги—тѣ шли опираясь на толстыя палки Нѣсколько человѣкъ упало, и несмотря на удары древками пикъ, которыми надѣляли ихъ татары, они лежали не двигаясь. Легко представить себѣ, какъ мы страдали при видѣ несчастнаго положенія нашихъ братьевъ по оружію! Пикаръ молчалъ, но по его движеніямъ можно было ожидать, что онъ выскочитъ изъ лѣса и бросится на эскортъ. Въ эту минуту прискакалъ верхомъ офицеръ и остановился; обратившись къ плѣннымъ на чистомъ французскомъ языкѣ, онъ сказалъ имъ: «Отчего вы не идете скорѣе?» — Мы не въ состояніи, отвѣчалъ солдатъ, лежавшій на снѣгу—я согласенъ лучше умереть, чѣмъ тащиться дальше!
Офицеръ возразилъ, что надо вооружиться терпѣніемъ—вотъ скоро подъѣдутъ повозки и если окажется мѣсто для наиболѣе больныхъ, то ихъ повезутъ на лошадяхъ. «Сегодня же вечеромъ, прибавилъ онъ—вамъ будегь лучше, чѣмъ съ Наполеономъ, потому что теперь онъ уже въ плѣну со всей своей гвардіей и остатками армія, такъ какъ мосты черезъ Березину отрѣзаны.—«Наполеонъ въ плѣну со всей своей гвар-
