тверо и служившихъ ему нагрудникомъ, такъ что еслибъ выстрѣлъ попалъ въ это мѣсто, то пуля вѣроятно не прошла бы насквозь; рана была нанесена ему въ бокъ. Въ карманахъ его мы нашли больше чѣмъ на триста франковъ пяти-франковыхъ монетъ, двое серебряныхъ часовъ, пять орденскихъ крестовъ—все это было снято съ убитыхъ и умирающихъ, или взято изъ покинутыхъ обозныхъ фургоновъ. Я увѣренъ, что будь у насъ время, мы нашли бы еще много чего другого, но мы не употребили и пяти минутъ на обыскъ.
Пикаръ поднялъ пику побѣжденнаго, а также и пистолетъ, оказавшійся незаряженнымъ. Онъ запряталъ ихъ въ кусты, затѣмъ мы собрались уходить.
Пикаръ шелъ впередъ, ведя лошадь подъ-уздцы, причемъ мы и сами не знали, куда идемъ; мнѣ захотѣлось ощупать бока сумки, висѣвшей на крупѣ лошади и оставленной нами пока безъ осмотра. Я замѣтилъ, что это чемоданъ кирасирскаго офицера нашей арміи.
Я просунулъ руку въ отверстіе и мнѣ показалось, что я ощупалъ что-то очень похожее на бутылку. Я высказалъ это Пикару и тотъ немедленно воскликнулъ: «Стой!»
Въ одну минуту чемоданъ былъ вскрытъ, и изъ перваго же отдѣленія я вытащилъ бутылку, содержавшую нѣчто похожее по цвѣту на можевеловую водку. Мы и не ошиблись: Пикаръ, даже не понюхавъ, что это такое, сразу глотнулъ изъ фляги, сказавъ мнѣ: «Теперь ваша очередь, сержантъ!» Едва я отвѣдалъ водки,
