сь этимъ намъ и надо дѣйствовать. Утромъ до нашего отправленія мы сдѣлали большую ошибку, не зарядивъ ружья, когда были возлѣ огня. Теперь же, когда у насъ руки окоченѣли, а дула нашихъ ружей наполнены снѣгомъ, намъ нельзя будетъ этого сдѣлать, а все-таки будемъ осторожно двигаться впередъ!»
Снѣгъ падалъ уже слабо, а небо немного прояснилось. Вдругъ я увидѣлъ на берегу озера, за кустомъ лошадь, которая грызла березовую кору. Я указалъ на нее Пикару. Онъ подумалъ, что вѣроятно здѣсь проводила ночь русская кавалерія, а такъ какъ на этой лошади не было сбруи, то очевидно она ранена и ее здѣсь нарочно оставили.
Только-что успѣлъ онъ ото сказать, какъ лошадь подняла голову, заржала и спокойно направилась прямо на насъ; остановившись возлѣ Пикара, она стала его обнюхивать, какъ будто знакомаго. Въ такомъ положеніи мы не рѣшались ни двинуться, ни заговорить. А чортова лошадь все стояла возлѣ, прикасаясь головой къ мохнатой шапкѣ Пикара, который не смѣлъ дохнуть изъ опасенія, чтобы хозяева лошади не пришли за ней. Но замѣтивъ, что у нея прострѣлена грудь, мы окончательно убѣдились, что лошадь была брошена, точно такъ же, какъ покинутый бивуакъ. Черезъ минуту мы вышли на полукруглую площадку съ нѣсколькими кострами, гдѣ валялось семь лошадей, убитыхъ и частью съѣденныхъ. Это внушило намъ предположеніе, что здѣсь ночевало болѣе двухъ-сотъ человѣкъ. «Это они! проговорилъ Пикаръ, сунувъ руку въ золу, чтобы со-
