точно человѣкомъ, какъ и тотъ, что лежитъ здѣсь, передъ костромъ!»
Во время этого разговора я помогъ ему выйти. Очутившись на землѣ, онъ сбросилъ свой большой плащъ. Вообразите мое удивленіе и мою радость, когда я узналъ въ этомъ призракѣ одного изъ моихъ самыхъ старыхъ товарищей, гренадера старой гвардіи, Пикара, котораго я не видалъ со времени послѣдняго нашего смотра императоромъ въ Кремлѣ, моего стараго однокашника, съ которымъ я началъ свою военную службу, такъ какъ поступивъ въ велиты, я былъ съ нимъ въ одной ротѣ и даже въ одномъ взводѣ. Вмѣстѣ съ нимъ я участвовалъ въ сраженіи при Іенѣ, Пултускѣ, Эйлау, Эйлсбергѣ и Фридландѣ. Потомъ, послѣ тильзитскаго мира, я разстался съ нимъ, но въ 1808 году опять съ нимъ встрѣтился на испанской границѣ въ лагерѣ Мора, гдѣ онъ пять мѣсяцевъ состоялъ подъ моей командой, такъ какъ я былъ капраломъ, и далѣе мы продѣлали вмѣстѣ всѣ кампаніи, хотя уже и не въ одномъ полку.
Пикару трудно было узнать меня—такъ я измѣнился и такой я былъ жалкій, а отчасти и вслѣдствіе моей медвѣжьей шкуры и темноты. Мы съ удивленіемъ смотрѣли другъ на друга. Я поражался, что вижу его такимъ опрятнымъ и здоровымъ, а онъ—найдя меня такимъ тощимъ, похожимъ, какъ онъ говорилъ, на Робинзона Крузе. Наконецъ онъ заговорилъ: «Скажите мнѣ, мой землякъ, сержантъ, или какъ вамъ тамъ угодно, какими судьбами я имѣю счастье найти васъ
