жали страхъ. Еслибъ онъ умѣлъ угадывать, онъ понялъ бы, что и я испугался не меньше его. Онъ всталъ на колѣни, показывая мнѣ, что у него саблей разрублено лицо. Я замѣтилъ, что въ этомъ положеніи голова его приходилась вровень съ моими плечами—онъ вѣроятно былъ ростомъ выше шести футовъ. Я знакомъ пригласилъ его приблизиться къ огню. Тогда онъ объяснилъ мнѣ, что у него еще другая рана—пулей въ низъ живота. Что касается сабельной раны, то она была страшна: ото лба она шла вдоль всего лица и заканчивалась на подбородкѣ, теряясь въ бородѣ—видно тотъ, кто нанесъ ее, не щадилъ силы. Онъ легъ на спину, чтобы показать рану на животѣ—пуля прошла на вылетъ. Я удостовѣрился, что онъ безоруженъ. Потомъ онъ легъ на бокъ, уже не говоря ни слова. Я сѣлъ напротивъ, наблюдая его. Засыпать мнѣ не хотѣлось, я намѣревался привести въ исполненіе свой замыселъ, сжечь зарядный ящикъ до наступленія утра, а потомъ уже уйти. Но тутъ мной овладѣла новая тревога — что если въ ящикѣ порохъ!
Только-что эта мысль мелькнула въ моей головѣ, какъ при всей моей усталости я всталъ и перескочилъ однимъ прыжкомъ черезъ костеръ и несчастнаго раненаго, и отбѣжалъ шаговъ на двадцать влѣво, но споткнулся объ латы, попавшія мнѣ подъ ноги, и растянулся во весь ростъ. Мнѣ посчастливилось не ушибиться при этомъ паденіи, а между тѣмъ я могъ бы наткнуться на обломки оружія, разбросаннаго въ
