сталъ шарить, не найду-ли въ кибиткѣ чего-нибудь, что бы пригодилось мнѣ. Не найдя ничего, я сталъ заговаривать съ раненымъ, но не получалъ отвѣта. Я провелъ рукой по его лицу—оно уже застыло и во рту еще торчалъ кусочекъ льду, всунутый мною. Онъ покончилъ и съ жизнью, и съ страданьями. Не имѣя возможности оставаться здѣсь дольше, если я не хотѣлъ подвергаться опасности погибнуть, я собрался уходить, но передъ тѣмъ мнѣ хотѣлось взглянуть на мертвую женщину; я думалъ, что это Мари, маркитантка, которую я хорошо помнилъ: она была моя землячка. Воспользовавшись свѣтомъ луны, выплывшей изъ-за тучъ въ эту минуту, я нагнулся къ ней, но удостовѣрился по ея росту и лицу, что это не она, а какая-то незнакомая мнѣ женщина.
И вотъ я взялъ ружье подъ мышку, какъ охотникъ, забравъ двѣ сумки—одну изъ краснаго сафьяна, другую изъ сѣрой парусины, найденную мной передъ тѣмъ, положилъ себѣ въ ротъ кусочекъ обледенѣлой крови, и засунувъ обѣ руки въ карманы панталонъ, пустился въ путь. Было уже часовъ девять, снѣгъ пересталъ, вѣтеръ дулъ уже съ меньшей силой и морозъ слегка спалъ. Я направился по прежнему къ лѣсу.
Черезъ полчаса луна исчезла какъ по волшебству. Хуже этого со мной ничего не могло случиться. Я остановился на минуту, стараясь оріентироваться, опершись на ружье и стуча ногами, чтобы не замерзнуть,
