Въ этотъ мигъ выплываетъ луна, и я могу разглядѣть все окружающее. Меня охватываетъ дрожь, я теряю точку опоры и снова падаю. Вдругъ все измѣняется. Вмѣсто страха мною овладѣваетъ какое-то неистовство. Я встаю, ругаясь и задѣваю руками, ногами за лица, туловища, конечности, словомъ за что попало. Я съ проклятіями устремляю глаза въ небо, точно посылая ему вызовъ; не помню, можетъ быть я даже ударилъ безпомощныхъ бѣдняковъ, валявшихся у меня подъ ногами.
Немного успокоившись, я рѣшилъ заночевать въ повозкѣ возлѣ раненыхъ, чтобы защитить себя хоть отъ дурной погоды. Я взялъ кусокъ обледенѣлой крови изъ своей сумки и влѣзъ въ повозку, ощупью отыскивая человѣка, просившаго пить и теперь не перестававшаго стонать, хотя слабо. Приблизившись, я убѣдился, что у него ампутирована лѣвая нога.
Я спросилъ, какого онъ полка, но не получилъ отвѣта. Тогда, пощупавъ его голову, я съ трудомъ сунулъ кусочекъ обледенѣлой крови ему въ ротъ. Тотъ, что лежалъ съ нимъ рядомъ, былъ холоденъ и твердъ, какъ мраморъ. Я попробовалъ спустить его съ повозки, чтобы занять его мѣсто, дождаться дня и ѣхать дальше съ тѣми, которыхъ я предполагалъ назади, но мнѣ это никакъ не удавалось. У меня не хватало силъ своротить тѣло, и такъ какъ край повозки былъ черезчуръ высокъ, то я не могъ сбросить тѣло внизъ. Видя, что другому раненому остается жить развѣ нѣсколько минутъ, я прикрылъ его двумя шинелями покойника, и
