шелъ. Но въ глазахъ у меня было такъ темно, что глядя на него, я его не видѣлъ.—«А жена?» спросилъ онъ. Кто тебѣ сказалъ, что у меня есть жена? «Нашъ фельдфебель; но гдѣ-же она?» — Не знаю; мнѣ извѣстно только, что у нея есть сумка за спиной, съ перемѣной бѣлья, въ которомъ я очень нуждаюсь. Если встрѣтишь ее, скажи мнѣ. Она одѣта въ сѣрую солдатскую шинель; на головѣ у нея барашковая шапка, на ногахъ черныя гэтры, а въ рукахъ корзина.
Гранжье, замѣтивъ, что я боленъ и въ бреду,—какъ онъ мнѣ потомъ разсказывалъ—взялъ меня подъ руку и вывелъ на дорогу, говоря: «Пойдемъ, намъ и такъ не легко будетъ нагнать полкъ». Однако, мы настигли его, миновавъ нѣсколько тысячъ войскъ разнаго оружія, тащившихся съ великимъ трудомъ; можно было предвидѣть, что день будетъ смертельно тяжелый, хотя бы переходъ и не былъ очень длиненъ.
Такъ и было на самомъ дѣлѣ: мы прошли черезъ мѣстечко, имени котораго я не знаю, и гдѣ говорили, что императоръ долженъ былъ заночевать (хотя онъ давно проѣхалъ мимо). Множество войскъ разнаго оружія останавливалось тамъ; было уже поздно, а по слухамъ оставалось еще добрыхъ два лье до мѣста привала намѣченнаго въ большомъ лѣсу.
Дорога въ этомъ мѣстѣ очень широка и окаймлена съ обѣихъ сторонъ огромными березами. По ней удобно было слѣдовать людямъ и повозкамъ, но когда насталъ вечеръ, то по всему ея протяженію виднѣлись павшія лошади, и чѣмъ дальше мы подвигались, тѣмъ гуще
