сообщить мнѣ, что онъ видѣлъ Лаббэ, того самаго солдата, который взялся нести мой ранецъ, у костра пекущимъ лепешки и что онъ приказалъ ему примкнуть къ колоннѣ. Тотъ отвѣчалъ, что явится немедленно, но вдругъ налетѣлъ цѣлый рой казаковъ, обрушился на отсталыхъ, и такъ какъ Лаббэ принадлежалъ къ числу ихъ, то вѣроятно и его забрали въ плѣнъ. Прощай мой ранецъ и его содержимое! А мнѣ такъ хотѣлось привезти во Францію мои маленькія трофеи! Съ какой гордостью сказалъ бы я: «вотъ что я привезъ изъ Москвы!»
Не удовольствовавшись тѣмъ, что сообщилъ мнѣ Цезарисъ, я захотѣлъ самъ удостовѣриться, такъ-ли все это; вернулся назадъ до конца селенія, которое я засталъ переполненнымъ солдатами изъ всѣхъ полковъ, идущими вразбродъ и не знающими никакого начальства. Въ концѣ села я встрѣтилъ ихъ множество, готовыхъ встрѣтить казаковъ, еслибъ имъ вздумалось явиться опять; вдали видно было, какъ тѣ удаляются, уводя съ собой плѣнныхъ, захваченныхъ ими, я также унося и мой бѣдный ранецъ — по крайней мѣрѣ всѣ мои поиски оказались тщетными.
Я шелъ посреди села, озираясь по сторонамъ, вдругъ я увидѣлъ женщину въ солдатской шинели, внимательно оглядывавшую меня. Въ свою очередь я присмотрѣлся къ ней, и мнѣ показалось, что я уже гдѣ-то видѣлъ ее. Такъ какъ меня легко было узнать по моей медвѣжьей шкурѣ, то она заговорила со мной первая, сказавъ, что видѣла меня въ Смоленскѣ. Тутъ и я узналъ
