Я забылъ сказать, что въ ту минуту, когда мы выстраивались для боя, полковникъ скомандовалъ: «Знамена и колоновожатые на линію!» Я вышелъ колононожатымъ съ праваго фланга нашего полка, но насъ забыли отозвать назадъ, а такъ какъ я держался правила не покидать своего поста, то и простоялъ въ этомъ положеніи, съ ружьемъ въ рукѣ въ теченіе часа и не шевельнулся, несмотря на ядра, которымъ я могъ служить мишенью.
Было около двухъ часовъ; уже мы потеряли треть нашихъ людей, но фузелеры-егеря пострадали еще больше насъ: находясь ближе отъ города, они подвергались еще болѣе убійственному огню. Съ полчаса назадъ императоръ удалился съ первыми полками гвардіи, слѣдуя большой дорогой; на полѣ сраженія оставались еще только мы, да нѣсколько взводовъ изъ различныхъ корпусовъ, лицомъ къ лицу съ 50 слишкомъ тысячами непріятельскихъ силъ. Маршалъ Мортье отдалъ приказъ къ отступленію, и мы начали движеніе, отступая шагомъ, какъ на парадѣ, преслѣдуемые русской артиллеріей, обстрѣливавшей насъ своей картечью. Отступая, мы тащили за собой товарищей, не столь тяжело раненыхъ.
Моментъ, когда мы покидали поле сраженія, былъ ужасенъ и печаленъ; наши бѣдные раненые, видя, что мы ихъ покидаемъ на полѣ смерти окруженныхъ непріятелемъ—въ особенности солдаты 1-го волтижорскаго полка, у большинства которыхъ ноги были раздроблены картечью—съ трудомъ тащились за нами
