мое дѣло, онъ не обязанъ отдавать мнѣ отчета, онъ у себя дома, а я не могу ночевать у нихъ, потому что стѣсняю ихъ, такъ какъ они должны отправиться въ городъ по дѣламъ и воспользоваться безпорядкомъ и отсутствіемъ надзора за обозомъ, чтобы поживиться добычей. Я просилъ, какъ милости, позволенія остаться еще немного, чтобы погрѣться и поправить обувь, потомъ я уйду. Человѣкъ съ полу-эспадрономъ изъявилъ согласіе съ условіемъ, что я удалюсь черезъ полчаса. Онъ поручилъ барабанщику, повидимому, своему адъютанту, привести этотъ приказъ въ исполненіе.
Желая воспользоваться немногимъ остававшимся у меня временемъ, я освѣдомился, не можетъ-ли кто продать мнѣ немного продовольствія, а въ особенности водки. «Кабы у насъ что было, отвѣчали мнѣ, мы оставили бы себѣ!»
Между тѣмъ боченокъ, который тащилъ баденскій солдатъ, вѣроятно былъ съ водкой; я слышалъ, какъ солдатъ говорилъ на своемъ нарѣчіи, что онъ отнялъ его у полковой маркитантки, спрятавшей боченокъ, когда армія прибыла въ городъ. Изъ его словъ я понялъ, что этотъ солдатъ здѣсь вновѣ; онъ былъ изъ гарнизона и только со вчерашняго дня присталъ къ этимъ людямъ, рѣшившись, подобно имъ, вести партизанскую войну, гоняясь за добычей.
Барабанщикъ, на котораго возложено было порученіе вывести меня, о чемъ-то таинствонно совѣщался съ другими; наконецъ онъ спросилъ, нѣтъ-ли у меня золота, чтобы его обмѣнять на пятифранковики,
