не умерли. Что меня касается, то я не ѣлъ супа съ 20-го октября (1-го ноября), и хотя каша изъ ржаной муки была густа, какъ грязь, мнѣ посчастливилось не заболѣть; мой желудокъ все еще былъ въ исправности.
Послѣ нашего прибытія нѣсколько солдатъ полка, уже больные, но имѣвшіе, однако, мужество дотащиться до мѣста нашей стоянки, умерли, а такъ какъ имъ предоставлены были лучшія мѣста въ скверныхъ лачужкахъ, отведенныхъ намъ подъ постой, то мы поспѣшили удалить покойниковъ и занять ихъ мѣста.
Отдохнувъ, и несмотря на холодъ и падавшій снѣгъ, я собрался разыскивать одного изъ моихъ друзей, съ которымъ я былъ такъ близокъ, что между нами никогда не было счетовъ—наши кошельки и имущество всегда были общими. Звали его Гранжье. Вотъ уже семь лѣтъ, какъ мы съ нимъ жили врозь. Я не видался съ нимъ отъ самой Вязьмы, откуда онъ выступилъ впередъ съ отрядомъ, эскортируя зарядный ящикъ съ багажомъ маршала Бессьера. Меня увѣрили, что онъ прибылъ два дня тому назадъ и находится на квартирахъ въ предмѣстьи. Желаніе увидѣться съ нимъ, надежда раздѣлить съ нимъ продовольствіе, какимъ онъ могъ запастись раньше нашего прибытія, а также и его помѣщеніе, заставили меня рѣшиться немедленно приняться за розыски.
Захвативъ съ собой ранецъ и оружіе и никому не сказавъ ни слова, я пошелъ назадъ по той же дорогѣ, по которой мы пришли; нѣсколько разъ я падалъ на
