тому что часть деревень была сожжена и разорена, а городъ, гдѣ мы находились, существовалъ, такъ сказать, только по имени. Виднѣлись еще только стѣны домовъ, выстроенныхъ изъ камня; всѣ же деревянныя постройки, изъ которыхъ большей частью и состоялъ городъ, исчезли; словомъ, городъ представлялъ какой-то жалкій остовъ.
Если кто отваживался ходить по улицамъ въ потемкахъ, то попадалъ въ капканы: на мѣстахъ, гдѣ прежде стояли деревянные дома и гдѣ не видно было никакихъ слѣдовъ построекъ, теперь встрѣчались глубокіе подвалы, прикрытые снѣгомъ. Солдатъ, имѣвшій несчастіе попасть туда, исчезалъ подъ снѣгомъ и уже не могъ выбраться. Многіе погибли такимъ образомъ; на слѣдующій день другіе ихъ вытаскивали, но не для того, чтобы предать ихъ землѣ, а чтобы стащить съ нихъ платье, или вообще поживиться тѣмъ, что можно было найти на нихъ. То же самое случалось съ солдатами, погибавшими въ походѣ или на остановкахъ: живые дѣлили между собой одежды мертвыхъ, потомъ въ свою очередь погибали нѣсколько часовъ спустя и подвергались той же участи.
Черезъ часъ по прибытіи въ Смоленскъ, намъ роздано было по небольшому пайку муки, равному одной унціи сухарей, но и это было больше, чѣмъ можно было надѣяться. У кого были котлы, тотъ варилъ кашу, другіе пекли лепешки въ золѣ и съѣдали ихъ полусырыми; жадность, съ какой они набрасывались на ѣду, чуть не погубила ихъ, многіе серьезно заболѣли и чуть
