чатъ. Съ этой минуты наиболѣе сильные соединялись по нумерамъ полка и выбирали изъ своей среды начальника, который могъ бы служить имъ представителемъ, потому что нѣкоторыхъ полковъ вовсе не существовало. А мы, императорская гвардія, прошли по городу, но съ трудомъ, такъ какъ были страшно изнурены и должны были взбираться по крутому подъему, тянувшемуся отъ Днѣпра до другихъ воротъ; вслѣдствіе обледенѣлости этого склона, ежеминутно наиболѣе слабые падали; приходилось помогать имъ подыматься и нести тѣхъ, кто уже не могъ ходить.
Такимъ-то образомъ прошли мы въ предмѣстье, погорѣвшее еще при бомбардировкѣ города 3-го (15-го) августа. Тамъ мы заняли позиціи и расположились, какъ могли, въ развалинахъ домовъ, еще не совсѣмъ истребленныхъ пожаромъ. Мы устроили по возможности удобнѣе своихъ больныхъ и раненыхъ, то-есть тѣхъ, у кого хватило мужества и силъ добраться до мѣста—многихъ мы оставили въ деревянномъ баракѣ при входѣ въ городъ. Эти послѣдніе были настолько больны, что не имѣли бы силъ дотащиться туда, гдѣ остановились мы. Въ числѣ тяжело больныхъ былъ одинъ мой пріятель, почти умирающій, котораго мы притащили въ городъ, надѣясь, что тамъ найдется госпиталь, гдѣ бы можно полечить его; дѣло въ томъ, что до сихъ поръ наше мужество главнымъ образомъ поддерживалось постоянной надеждой, что мы остановимся въ этомъ городѣ надолго и дождемся весны—но вышло совсѣмъ иначе. Впрочемъ, это врядъ-ли было бы возможно, по-
