прибавить, впрочемъ, что хотя во время этой бѣдственной кампаніи было совершено много жестокостей, зато попадалось и не мало поступковъ человѣколюбія, дѣлающихъ намъ честь—не разъ случалось мнѣ видѣть, какъ солдаты въ продолженіе нѣсколькихъ дней тащили на плечахъ раненыхъ офицеровъ.
Передъ выходомъ изъ лѣсу мы встрѣтили около сотни улановъ, на сытыхъ коняхъ и заново экипированныхъ: они ѣхали изъ Смоленска, гдѣ все всемя стояли—ихъ послали намъ въ аріергардъ. Они ужаснулись, увидѣвъ насъ такими жалкими, а мы, съ своей стороны, были поражены ихъ блестящимъ видомъ. Многіе солдаты бѣжали за ними, какъ нищіе, вымаливая кусокъ хлѣба или сухаря.
Выйдя изъ лѣсу, мы сдѣлали привалъ, поджидая тѣхъ, которые вели больныхъ. Нельзя себѣ представить болѣе тяжелаго зрѣлища; что бы ни говорили этимъ несчастнымъ про ожидаемыя блага — пищу и квартиру, они какъ будто ничего не слышали; подобно автоматамъ, они двигались, когда ихъ вели, и останавливались, чуть ихъ оставляли. Наиболѣе сильные несли по очереди оружіе и ранцы; многіе изъ этихъ несчастныхъ, кромѣ того, что почти потеряли разсудокъ и силы, лишились также отъ морозу пальцевъ на рукахъ и ногахъ.
И вотъ мы опять увидѣли Днѣпръ, но уже по лѣвую руку, а на другомъ берегу—тысячи войскъ, переправившихся черезъ рѣку по льду; тамъ были части всѣхъ корпусовъ, пѣхота и кавалерія; завидѣвъ вдали ма-
