карету, минуту спустя вынулъ оттуда трупъ и передалъ его двумъ пришедшимъ съ нимъ саперамъ; это было тѣло одной изъ дѣвицъ, которая только-что умерла. На ней было сѣрое шелковое платье и салопъ изъ той же матеріи, отороченный горностаевымъ мѣхомъ. Даже мертвая, она была все еще хороша собой, но страшно худа. При всемъ нашемъ равнодушіи къ трагическимъ сценамъ, мы были глубоко потрясены; съ своей стороны, я не могъ удержаться отъ слезъ, въ особенности увидавъ плачущаго офицера.
Въ эту минуту, какъ уносили покойницу, уложивъ ее на зарядный ящикъ, я изъ любопытства заглянулъ въ окно кареты: мать и другая дочь лежали другъ у друга въ объятіяхъ. Мнѣ показалось, что обѣ въ обморокѣ. Вечеромъ того же дня страданія ихъ прекратились навсегда. Кажется, ихъ похоронили всѣхъ вмѣстѣ въ ямѣ, вырытой саперами неподалеку отъ Валютина. Въ заключеніе добавлю, что полковникъ, можетъ быть, считая себя виновникомъ этого несчастія, искалъ смерти въ нѣсколькихъ позднѣйшихъ сраженіяхъ, при Красномъ и др. Нѣсколько дней спустя по прибытіи нашемъ въ Эльбингенъ, онъ умеръ съ горя.
Этотъ день — 27-е октября (8-е ноября) — былъ ужасенъ; мы пришли на позицію поздно, и такъ какъ на другой день должны были прибыть въ Смоленскъ, то надежда найти тамъ пищу и отдыхъ (увѣряли, что насъ тамъ расквартируютъ) побуждала людей, несмотря на суровый холодъ и на недостатки во всемъ, дѣ-
