веркой; но вотъ уже два дня, какъ лошадей осталось всего пара — либо ихъ убили, либо украли на убой, или онѣ пали. Въ этомъ экипажѣ ѣхала дама, еще молодая, вѣроятно, вдова, съ двумя барышнями — 15 и 17 лѣтъ. Это семейство, проживавшее въ Москвѣ и, какъ утверждали, бывшее французскаго происхожденія, уступило настояніямъ одного офицера гвардіи, обѣщавшаго проводить ихъ во Францію.
Быть можетъ, этотъ офицеръ намѣревался жениться на дамѣ—онъ былъ человѣкъ уже пожилой. Словомъ, это интересное и несчастное семейство, какъ и мы, подвергалось суровому холоду, всѣмъ ужасамъ нужды, и на этихъ женщинахъ еще тяжелѣе должны были отзываться всѣ лишенія похода.
Едва занимался день, когда мы прибыли на мѣсто ночевки нашего полка; въ арміи уже началось общее движеніе; за послѣдніе два дня стало замѣчаться, что полки убываютъ на цѣлую треть и что, вдобавокъ, часть людей, тащившихся съ усиліемъ, должны свалиться сегодня же; слѣдомъ ѣхали, или вѣрнѣе, едва ползли экипажи, которымъ нашъ полкъ долженъ былъ служить аріергардомъ. Вотъ тамъ-то я опять увидалъ карету, въ которой ѣхало несчастное московское семейство. Карета выѣхала изъ лѣсочка, направляясь къ дорогѣ; ее сопровождало нѣсколько саперовъ и вышеупомянутый полковникъ, казавшійся сильно взволнованнымъ. Выѣхавъ на дорогу, карета остановилась возлѣ того мѣста, гдѣ я стоялъ. Я услыхалъ стоны и громкій плачъ. Офицеръ отворилъ дверцу, вошелъ въ
