свѣтъ, и такъ какъ мы нагнали предшествовавшіе корпуса, то сдѣлали маленькій привалъ. Наша маркитантка, тетка Дюбуа, хотѣла воспользоваться минутой отдыха, чтобы покормить грудью своего младенца; вдругъ она жалобно вскрикнула: ея ребенокъ умеръ и отвердѣлъ, какъ дерево. Окружавшіе стали утѣшать ее, говоря, что это счастье для нея и для ея ребенка и, несмотря на ея вопли, у нея вырвали трупикъ, который она прижимала къ своей груди. Маленькаго покойника отдали саперу, тотъ отошелъ на нѣсколько шаговъ въ сторону отъ дороги вмѣстѣ съ отцомъ ребенка. Саперъ вырылъ своимъ топорикомъ ямку въ снѣгу; отецъ тѣмъ временемъ стоялъ на колѣняхъ, держа ребенка на рукахъ. Когда кончили рыть яму, онъ поцѣловалъ дитя и положилъ его въ могилу; потомъ ямку зарыли и дѣло съ концомъ.
На одну милю дальше, возлѣ лѣса мы остановились на большой привалъ. На этомъ самомъ мѣстѣ ночевала передъ тѣмъ часть артиллеріи и кавалеріи; тамъ нашлось много лошадей, околѣвшихъ и уже изрѣзанныхъ, а еще большее количество такихъ, которыхъ пришлось оставить еще живыми и на ногахъ, но полузамерзшими; они давали себя убивать, не трогаясь съ мѣста; что касается тѣхъ, которыя пали отъ утомленія и изнуренія, то онѣ были такъ заморожены, что ихъ невозможно было разрубить на части. Я замѣтилъ за этотъ бѣдственный походъ, что насъ постоянно заставляли идти по возможности слѣдомъ за кавалеріей и артиллеріей, и что мы останавливались на ихъ но-
