не жевать громко: я боялся, чтобы не догадались, что я ѣмъ; потомъ, взявъ щепотку снѣгу, я запилъ имъ свой ужинъ и заснулъ, не выпуская изъ рукъ свой ягдташъ|съ продовольствіемъ. Нѣсколько разъ въ ночь я заботливо шарилъ въ немъ рукой, пересчитывая свои картошки. Такъ я и провелъ всю ночь, не подѣлившись съ товарищами, умиравшими съ голоду, тѣмъ немногимъ, что доставилъ мнѣ случай: съ моей стороны это былъ эгоистичный поступокъ, котораго я никогда себѣ не прощу.
Еще не пробили зорю, какъ я уже проснулся и сидѣлъ на своемъ ранцѣ, предвидя, что день предстоитъ ужасный вслѣдствіе поднявшагося вѣтра. Я провертѣлъ дыру въ своей медвѣжьей шкурѣ, продѣлъ въ нее голову такимъ образомъ, чтобы голова медвѣдя свѣшивалась мнѣ на грудь; остальная часть шкуры прикрывала мнѣ спину и ранецъ, но шкура была такая громадная, что хвостъ волочился по землѣ.
Наконецъ, пробили утреннюю зорю, и хотя еще не разсвѣло, но мы двинулись въ путь. Число мертвыхъ и умирающихъ, оставленныхъ нами на мѣстѣ стоянки было громадно. Дальше оказалось и того хуже, намъ приходилось шагать черезъ трупы, оставляемые за собой частями войскъ, проходившими впереди: еще ужаснѣе было тѣмъ, кто шелъ за нами. Тѣ видѣли воочію бѣдствія всѣхъ частей, шедшихъ впереди. Послѣдними шли корпуса маршаловъ Нея и Даву и итальянская армія подъ начальствомъ принца Евгенія.
Мы шли уже около часу, когда забрезжилъ раз-
