нельзя, сказалъ деньщикъ—спрячьтесь на минуту, имѣйте терпѣніе, постарайтесь, главное, чтобы васъ не увидали, покуда картофель не поспѣетъ; тогда я, пожалуй, подѣлюсь съ вами».
Я поступилъ по его совѣту, засѣлъ въ кустѣ неподалеку, чтобы не терять его изъ виду. Минутъ черезъ пять-шесть—не знаю, воображалъ-ли онъ, что я ушелъ далеко—но онъ всталъ, озираясь по сторонамъ, схватилъ котелъ и побѣжалъ. Но ему не удалось уйти: я тотчасъ настигъ его и пригрозилъ все отнять, если онъ не отдастъ мнѣ половину. Онъ опять отвѣчалъ, что это принадлежитъ его генералу. «Хотя бы самому императору! Мнѣ нуженъ этотъ картофель, я умираю съ голоду!» Убѣдившись, что ему отъ меня не отдѣлаться иначе, какъ давъ мнѣ того, что я требую, онъ отдѣлилъ мнѣ семь картофелинъ. Я отдалъ ему 15 франковъ и ушелъ. Онъ вернулъ меня назадъ и далъ еще пару; картофель еще не совсѣмъ сварился, но я не обратилъ на это вниманія, сталъ ѣсть одну, а остальныя спряталъ въ ягдташъ. Я разсчиталъ, что этимъ прокормлюсь три дня, съѣдая по три картофелины въ дополненіе къ куску конины.
Идя и размышляя о своемъ картофелѣ, я сбился съ пути; объ этомъ я догадался только, услыхавъ крики и руготню какихъ-то пятерыхъ солдатъ, которые сцѣпились между собой, какъ собаки; возлѣ нихъ лежала задняя нога лошади, что и было предметомь ихъ раздора. Одинъ изъ солдатъ, увидавъ меня, подошелъ ко мнѣ и сказалъ, что онъ съ товарищемъ—оба сол-
