Бургонемъ. Достаточно указать хотя бы только на описаніе оргіи въ церкви въ Смоленскѣ, кладбища устланнаго сверхъ могилъ множествомъ обледенѣвшихъ труповъ, черезъ которые несчастный шагаетъ, пробираясь къ храму, привлекаемый звуками музыки, которую онъ принимаетъ за небесную, между тѣмъ какъ ее производятъ пьяные солдаты, взобравшіеся на хоры, готовые рухнуть, потому что деревянныя ступеньки ведущей къ нимъ лѣстницы взяты на топливо. Все это невозможно забыть.
Эти воспоминанія не менѣе драгоцѣнны въ отношеніи психологіи солдата, удрученнаго невзгодами; это поистинѣ ужасающая драма голода. Бургоня далеко нельзя упрекнуть въ безсердечности: проявленія эгоизма такъ противны его натурѣ, что вслѣдъ за ними немедленно слѣдуютъ угрызенія совѣсти. По мѣрѣ силъ онъ помогаетъ своимъ товарищамъ, спасаетъ погибающихъ. Ужасы, совершающіеся на его глазахъ, трогаютъ его до глубины души: онъ видѣлъ, какъ солдаты обираютъ падающихъ, но еще живыхъ товарищей, какъ другіе (хорваты) вытаскиваютъ изъ пламени человѣческіе трупы и пожираютъ ихъ. Онъ видѣлъ, какъ, за недостаткомъ перевозочныхъ средствъ, войска покидали раненыхъ, простиравшихъ съ мольбою руки, волочась по снѣгу, обагренному ихъ кровью, между тѣмъ какъ ихъ товарищи безмолвно проходили мимо, размышляя
