ся ли еще вашимъ глазамъ этотъ разрушенный кровавый городъ и эти глубокіе овраги и лѣса, которые, окружая высокую долину, образуютъ изъ нея замкнутое мѣсто? Съ одной стороны французы, уходившіе съ сѣвера, котораго они такъ пугались, съ другой — у опушекъ лѣсовъ — русскіе, охранявшіе дорогу на югъ и пытавшіеся толкнуть насъ во власть ихъ грозной зимы. Представляется ли вамъ Наполеонъ между двумя своими арміями посреди этой долины, его шаги, его взгляды, блуждавшіе съ юга на востокъ, съ Калужской дороги на Медынскую? Обѣ онѣ для него закрыты: на Калужской — Кутузовъ и сто двадцать тысячъ человѣкъ, готовыхъ оспаривать у него двадцать лье лощины, со стороны Медыни онъ видитъ многочисленную кавалерію — это Платовъ и тѣ самыя орды, которыя только что появились у крыла арміи, проникли черезъ него по частямъ и вышли, нагруженные добычей, чтобы вновь сформироваться на правомъ флангѣ, гдѣ ихъ ждали резервы и артиллерія. Именно въ эту сторону были такъ долго устремлены взоры Императора, о ея положеніи онъ справлялся по военнымъ картамъ, выслушивалъ генераловъ, взвѣшивалъ все, что было опаснаго въ нашей позиціи въ силу необычайно рѣзкихъ несогласій между генералами, которые не сдерживались даже въ его присутствіи. Затѣмъ, весь подавленный сожалѣніемъ и пе-
ся ли еще вашим глазам этот разрушенный кровавый город и эти глубокие овраги и леса, которые, окружая высокую долину, образуют из неё замкнутое место? С одной стороны французы, уходившие с севера, которого они так пугались, с другой — у опушек лесов — русские, охранявшие дорогу на юг и пытавшиеся толкнуть нас во власть их грозной зимы. Представляется ли вам Наполеон между двумя своими армиями посреди этой долины, его шаги, его взгляды, блуждавшие с юга на восток, с Калужской дороги на Медынскую? Обе они для него закрыты: на Калужской — Кутузов и сто двадцать тысяч человек, готовых оспаривать у него двадцать лье лощины, со стороны Медыни он видит многочисленную кавалерию — это Платов и те самые орды, которые только что появились у крыла армии, проникли через него по частям и вышли, нагруженные добычей, чтобы вновь сформироваться на правом фланге, где их ждали резервы и артиллерия. Именно в эту сторону были так долго устремлены взоры императора, о её положении он справлялся по военным картам, выслушивал генералов, взвешивал всё, что было опасного в нашей позиции в силу необычайно резких несогласий между генералами, которые не сдерживались даже в его присутствии. Затем, весь подавленный сожалением и пе-
