Пустившись въ галопъ, они приближались такъ быстро, что Раппъ едва успѣлъ сказать Императору: «Да вѣдь это они, возвращайтесь!» Императоръ, потому ли, что онъ плохо видѣлъ, или потому, что онъ считалъ унизительнымъ обращаться въ бѣгство, стоялъ на-своемъ. И онъ былъ бы окруженъ, если бы Раппъ, схвативъ за повода лошадь Наполеона, не повернулъ ее назадъ, закричавъ ему: «Это необходимо!» И въ самомъ дѣлѣ приходилось бѣжать. Наполеонъ при своей гордости не могъ рѣшиться на это. Онъ обнажилъ шпагу; принцъ Невшательскій и оберъ-шталмейстеръ послѣдовали его примѣру. И, ставъ налѣво отъ дороги, они стали ждать эту орду, отъ которой ихъ отдѣляло всего сорокъ шаговъ. Раппъ едва успѣлъ повернуться лицомъ къ этимъ варварамъ, какъ одинъ изъ нихъ съ такой силой вонзилъ свое копье въ грудь лошади этого генерала, что опрокинулъ его на землю. Другіе адъютанты и нѣсколько гвардейскихъ кавалеристовъ подняли его. Этотъ поступокъ, храбрость Лекутё, усилія двухъ десятковъ офицецеровъ и стрѣлковъ, а главнымъ образомъ, жадность къ грабежу русскихъ варваровъ спасли Императора. Тѣмъ не менѣе имъ достаточно было только протянуть руку, чтобы схватить его. Въ ту же минуту орда, пересѣкая дорогу, смяла все на своемъ пути: лошадей, людей, экипажи, нанося раны и убивая обозныхъ
Пустившись в галоп, они приближались так быстро, что Рапп едва успел сказать императору: «Да ведь это они, возвращайтесь!» Император, потому ли, что он плохо видел, или потому, что он считал унизительным обращаться в бегство, стоял на своем. И он был бы окружен, если бы Рапп, схватив за повода лошадь Наполеона, не повернул ее назад, закричав ему: «Это необходимо!» И в самом деле приходилось бежать. Наполеон при своей гордости не мог решиться на это. Он обнажил шпагу; принц Невшательский и обер-шталмейстер последовали его примеру. И, став налево от дороги, они стали ждать эту орду, от которой их отделяло всего сорок шагов. Рапп едва успел повернуться лицом к этим варварам, как один из них с такой силой вонзил свое копье в грудь лошади этого генерала, что опрокинул его на землю. Другие адъютанты и несколько гвардейских кавалеристов подняли его. Этот поступок, храбрость Лекутё, усилия двух десятков офицеров и стрелков, а главным образом, жадность к грабежу русских варваров спасли императора. Тем не менее им достаточно было только протянуть руку, чтобы схватить его. В ту же минуту орда, пересекая дорогу, смяла всё на своем пути: лошадей, людей, экипажи, нанося раны и убивая обозных
