томъ, сохраняя естественный порядокъ и честность, остаются вѣрными первому своему выбору. Люди должны быть благороднѣе скотовъ. Но если они, увлекаясь примѣрами безпорядочной и необузданной любви у прочихъ Еллиновъ и многихъ варваровъ и сами не захотятъ воздерживаться, то законодатели, примутъ противъ нихъ другія мѣры.
Кл. Какой же законъ ты совѣтуешь издать, если нынѣ издаваемый будетъ неудаченъ?
Аѳ. Разумѣется такой, который вытекаетъ изъ сего перваго.
Кл. Какой же?
Аѳ. Ослаблять, сколько можно болѣе, силу и порывы страстей посредствомъ трудолюбія, обращая питательность въ другія части тѣла. Сіе легко, если безстыдство не присоединяется къ любострастію. Дѣйствительно, доколѣ еще не потерянъ стыдъ, онъ всегда можетъ ослабить стремленіе сей неистовой страсти и ограничить наслажденія. Добрая нравственность, и внутренній неписанный законъ достаточно могутъ убѣдить насъ въ томъ, что дѣйствія любви должны быть тайны, что всякая черта безстыдства позорна, и что воздержаніе украшаетъ человѣка. Сей менѣе совершен-
том, сохраняя естественный порядок и честность, остаются верными первому своему выбору. Люди должны быть благороднее скотов. Но если они, увлекаясь примерами беспорядочной и необузданной любви у прочих эллинов и многих варваров, и сами не захотят воздерживаться, то законодатели примут против них другие меры.
Кл. Какой же закон ты советуешь издать, если ныне издаваемый будет неудачен?
Аф. Разумеется такой, который вытекает из сего первого.
Кл. Какой же?
Аф. Ослаблять, сколько можно более, силу и порывы страстей посредством трудолюбия, обращая питательность в другие части тела. Сие легко, если бесстыдство не присоединяется к любострастию. Действительно, доколе еще не потерян стыд, он всегда может ослабить стремление сей неистовой страсти и ограничить наслаждения. Добрая нравственность и внутренний неписаный закон достаточно могут убедить нас в том, что действия любви должны быть тайны, что всякая черта бесстыдства позорна, и что воздержание украшает человека. Сей менее совершен-
