тритъ на сіи пріобрѣтенія, тотъ не ублажаетъ души своей, но совсѣмъ напротивъ; ибо все достоинство ея и доблесть отдаетъ за горсть золота; но все золото и на землѣ и подъ землею не сто́итъ добродѣтели. Вообще, кто не хочетъ всѣми силами воздерживаться отъ того, что законодатель призналъ безчестіемъ и порокомъ; кто не стремится со всею ревностію къ благамъ и отличіямъ, кои законъ опредѣляетъ: тотъ забываетъ, что съ сей стороны подвергаетъ величайшему поруганію душу, сіе божественное существо, и оставляетъ ее въ бѣдственномъ состояніи. Можно сказать, никто не видитъ предъ собою строжайшаго судію и местника своихъ беззаконій; и какая месть ужаснѣе, какъ уподобляться злымъ, и уподобляясь имъ, убѣгать мужей добрыхъ и бесѣды ихъ и со всѣмъ стремленіемъ прилѣпляться къ сообществу первыхъ? Прилѣпляющійся къ нимъ по необходимости вовлекается въ тѣже дѣла и страсти, къ коимъ они обыкновенно влекутъ другъ друга. Сіе состояніе не есть еще приговоръ суда, ибо судъ и справедливость есть дѣло божеское; ето есть наказаніе, сопутствующее беззаконію. Равно нещастны и тотъ злодѣй, который подвергается сему наказанію, и тотъ, который избѣгаетъ его: одинъ остается безъ надѣжды на исцѣленіе; другой погибаетъ для спасенія многихъ другихъ.
трит на сии приобретения, тот не ублажает души своей, но совсем напротив; ибо всё достоинство её и доблесть отдает за горсть золота; но всё золото и на земле, и под землею не сто́ит добродетели. Вообще, кто не хочет всеми силами воздерживаться от того, что законодатель признал бесчестием и пороком; кто не стремится со всею ревностью к благам и отличиям, кои закон определяет: тот забывает, что с сей стороны подвергает величайшему поруганию душу, сие божественное существо, и оставляет ее в бедственном состоянии. Можно сказать, никто не видит пред собою строжайшего судью и местника своих беззаконий; и какая месть ужаснее, как уподобляться злым, и уподобляясь им, убегать мужей добрых и беседы их и со всем стремлением прилепляться к сообществу первых? Прилепляющийся к ним по необходимости вовлекается в те же дела и страсти, к коим они обыкновенно влекут друг друга. Сие состояние не есть еще приговор суда, ибо суд и справедливость есть дело божеское; это есть наказание, сопутствующее беззаконию. Равно несчастны и тот злодей, который подвергается сему наказанию, и тот, который избегает его: один остается без надежды на исцеление; другой погибает для спасения многих других.
