шеназванные четыре барона доложат это дело остальным из этих двадцати пяти баронов, и эти двадцать пять с общиной всей земли будут принуждать и теснить короля всеми способами, какими только могут, т. е. путем захвата замков, земель, владений и всеми другими способами, какими только могут, пока не будет исправлено [нарушение] согласно их приговору, оставляя неприкосновенной особу государя-короля и королевы и их детей; и после того как [нарушение] будет исправлено, они опять будут повиноваться государю-королю попрежнему. И кто в стране пожелает, принесет клятву, что для выполнения вышесказанного будет повиноваться приказаниям вышесказанных двадцати пяти баронов и вместе с ними в меру сил своих будет теснить короля; и король открыто и свободно даст разрешение приносить клятву каждому, кто пожелает ее принести, и никогда никому не воспрепятствует принести клятву. Всех же тех в стране, которые по своей доброй воле и силе не пожелают принести клятву двадцати пяти баронам относительно совместного с ними принуждения и теснения короля, король заставит принести клятву двадцати пяти баронам своим приказом, как сказано выше. И если кто из вышесказанных двадцати пяти баронов умрет или удалится из страны или каким-либо иным образом лишится возможности выполнять вышесказанное, те из двадцати пяти, которые останутся, выберут на его место другого по собственному усмотрению, который подобным же образом принесет клятву, как и прочие. Во всем же, что поручается исполнять этим двадцати пяти баронам, если сами двадцать пять будут присутствовать и между ними о чем-либо возникнет разногласие или некоторые из них, получив приглашение явиться, не пожелают или не будут в состоянии присутствовать, будет считаться решенным и твердым то, что большая часть их постановила и повелела так, как если бы все двадцать пять на этом согласились; и вышесказанные двадцать пять принесут клятву, что все вышесказанное они будут верно блюсти и всеми силами своими заставят блюсти. Кроме того король гарантирует их грамотами архиепископа и епископов и магистра Пандульфа, что ничего не будет домогаться у сеньера папы, в силу чего какое-либо из этих соглашений было бы отменено или умалено, и если что-либо такое испросит [у папы], оно будет считаться недействительным и не имеющим значения и никогда не будет применено.
