Отчего ты умолкъ, не поешь, соловей,
Дивной пѣсней не тѣшишь меня,
Какъ бывало ты пѣлъ въ блескѣ алыхъ лучей
На разсвѣтѣ весенняго дня?
5 Звуки пѣсенъ твоихъ пробуждали во мнѣ
Рои грезъ и волненья души;
Внемля имъ, думалъ я о родной сторонѣ,
Гдѣ горюетъ подруга въ тиши.
Спой же звонкую пѣсню, мой другъ дорогой;
10 Разгони ты злодѣйку-печаль,
Чтобъ, забывшись на мигъ, быстрокрылой мечтой
Могъ умчаться я въ милую даль…
Иль отъ жгучей тоски разучился ты пѣть
Въ этой клѣткѣ, суровомъ плѣну?
15 Кто бы крылья мнѣ далъ поскорѣй улетѣть
Въ вѣчный рай, дорогую страну,
Чтобъ цвѣтущихъ луговъ вновь увидѣть красу.
И бродить средь широкихъ полей;
Отчего ты умолк, не поёшь, соловей,
Дивной песней не тешишь меня,
Как бывало ты пел в блеске алых лучей
На рассвете весеннего дня?
5 Звуки песен твоих пробуждали во мне
Рои грёз и волненья души;
Внемля им, думал я о родной стороне,
Где горюет подруга в тиши.
Спой же звонкую песню, мой друг дорогой;
10 Разгони ты злодейку-печаль,
Чтоб, забывшись на миг, быстрокрылой мечтой
Мог умчаться я в милую даль…
Иль от жгучей тоски разучился ты петь
В этой клетке, суровом плену?
15 Кто бы крылья мне дал поскорей улететь
В вечный рай, дорогую страну,
Чтоб цветущих лугов вновь увидеть красу.
И бродить средь широких полей;
