около 1600 года, в гробе из ивовых лоз, весьма обветшавшем. Мощи были целы, как бы того же дня погребены»[1].
А вот что гласит официальное донесение синоду епископа вологодского, производившего осмотр мощей в 1818 году:
«На голове волосов и на правом виске тела на вершок в длину и ширину нет; правого уха половинная часть имеется, а левое почти все цело; поверхности носа, то-есть, хряща не оказалось; в правом глазе к носу скважина и нижней половины губы нет; в правой руке от плеча к локтю сзади тела нет, а прочее и пальцы целы; также и на левой руке от локтя к кисти, в длину три вершка и в ширину один, тела не оказалось до самой кости, в прочем все цело; от плеча на всей спине тела не имеется и видны ребра и становая кость, а спереди грудь и весь живот целы, исключая пуп, вместо которого имеется небольшое отверстие; на правой ноге ладвеи и от оной до самой пяты сзади, а спереди вершка на три к стопе, тела и первых составов у пальцев не имеется, а на левой ноге, на левой стороне колена, на вершок вокруг и на половине подошвы к пальцам, тела и первых у оной составов, как и у правой, не оказалось»[2].
Надо было иметь слишком живое воображение, или сознательно искажать факты, чтобы видеть в этом полусгнившем теле «мощи, как бы того же дня погребенные».
Уже из приведенных документов о Димитрие ростовском видно, что мощи, как и все вообще отжившие организмы в природе, подвергаются тлению и разрушению, но есть еще более характерный факт, подтверждающий, что естественным законам природы подчиняется все существующее в мире.
Тихо, иногда даже чересчур медленно, но неуклонно делают они свое дело, и даже то, что кажется порой сверхъестественным, не выходит из сферы их действий.
В 1422 году открыты были мощи Сергия радонежского и найдены, конечно, совершенно нетленными.
«Открывши чюдотворный гроб, — пишет в сказании об этом событии Пахомий Серб, — и видеша чюдное зрение и умиления достойно, яко не токмо честное святого тело цело и светло
