к ним богомольцев и привлекая к ним щедрость благотворителей[1].
Итак, главною причиною этих канонизаций было стремление привлечь в монастыри наибольшее количество материальных средств, что давало возможность монашеской братии жить в полной сладости и удовольствии.
При изучении классового состава русских святых бросается в глаза одно очень характерное обстоятельство: в огромном количестве канонизованных угодников белому духовенству, гораздо более многочисленному, чем архиерейство и монашество, предоставлено в списках святых всего два места, а многомиллионному крестьянству даже одно, да и эти три угодника канонизованы были, как видно, крайне неохотно, на что указывает то продолжительное время, которое протекло со дня их смерти до момента прославления.
В то время как монахи, архиереи и князья с боярами возводились во святые чуть ли не на другой день по кончине (напр. Феодосий печерский, Сергий радонежский, Кирилл белозерскйй, митрополит Петр, князья Борис и Глеб и др.), иерей Симеон, священствовавший 62 года в Малопинежском погосте, Сольвычегодского уезда, Вологодской губернии, и умерший 16 ноября 1585 года, признан был святым только в 1655 году, т.-е. через 70 лет после смерти; Максим — священник тотемской Воскресенской церкви, скончавшийся 16 января 1650 года, канонизован лишь в 1715 году, чрез 65 лет после кончины, а Артемий веркольский — крестьянский сын из села Верколы, Пинежского уезда, Архангельской губернии, убитый молниею 23 июня 1545 года, причтен к лику святых лишь в 1640 году, т.-е. спустя 95 лет по смерти[2].
Эта крайняя скудость угодников из белого духовенства и крестьянства и такая явно неохотная канонизация их объясняется, конечно, не недостатком среди них лиц, подходящих для сопричисления к лику угодников, а в тех отношениях, в каких стояли эти классы населения к царям, высшему духовенству и знати.
Белое духовенство всегда было ближе к народу, чем к властям, жило одною с ним жизнью, имело в большинстве общие интересы и находилось в постоянной оппозиции к захватившему высшую
