а противящиеся подвергнуты осуждению. Таково заключение жития святого князя Игоря!»[1].
И вот именно ради этих-то слов и был, вероятно, причислен Игорь к лику святых.
Не менее странным представляется и сопричисление к святым Игнатия ростовского.
Конечно, по житию это достойнейший пастырь, у которого каждое деяние строго согласовано с заветами Христовыми, но летописные сказания рисуют этого святителя в несколько ином свете.
Никоновская летопись сохранила, напр., прекрасную характеристику Игнатия, сделанную его современником и непосредственным начальником, митрополитом киевским Кириллом.
В 1280 году митрополит Кирилл, обозревая подведомственные ему епархии, приехал в Ростов и узнал, что Игнатий велел в полночь выкинуть из соборной церкви тело князя Глеба Васильковича и запросто закопать его в монастыре.
Митрополит немедленно отлучил за это епископа от службы н простил его только по усердным просьбам князя Димитрия Борисовича, причем дал такое наставление Игнатию:
«Не возносись и не думай, что ты без греха; больше освобождай и прощай, чем запрещай и отлучай. Плачь и кайся до самой смерти в этой дерзости, потому что судил ты прежде суда божия уже мертвого человека, а живого боялся, дары от него принимал, ел с ним, пил и веселился, и, когда было можно исправить его, не исправлял, а теперь уже мертвого хочешь исправить таким жестоким отлучением. Если хочешь помочь ему на том свете, то помогай милостынями и молитвами»[2].
Из этих слов митрополита Кирилла действительный нравственный облик Игнатия вырисовывается так рельефно, что нет надобности искать в летописях других подтверждений.
Иродион илоезерский (28 сентября) канонизован распоряжением патриарха Никона в 1653 году, Исаия ростовский (15 мая) — ростовским архиепископом Вассианом Рыло в 1474 году, а Исидор дерптский (8 января) указом синода в конце 1897 года[3].
