натора, ни вице-губернатора я не назначил по протекции, и лично на меня давления с этой стороны не было, но отношения, первое время, почему-то были очень хорошие и необъяснимо почему; а в конце, со второй половины, были отрицательные.
Председатель. — Каких же вопросов политики хотела коснуться ваша собеседница?
Щербатов. — Она говорила о духе Москвы.
Председатель. — Оппозиционно?
Щербатов. — Она скользила по разным вопросам, желая вызвать на разговор, но я разговора в этой области не принял и переходил на другие темы.
Председатель. — Производило впечатление, что она осведомлена по этим вопросам?
Щербатов. — Этого я не могу сказать. Было впечатление, что разговор подготовлен, что она говорила по известной программе, и когда программа кончилась, тогда кончился и разговор. О Балтийском крае, — как раз начиналось нашествие… По вопросу о военнопленных…
Председатель. — Скажите, а ваши товарищи в совете министров говорили вам, что императрица вмешивается в их дела?
Щербатов. — Я знал, что у нее были постоянные сношения с председателем совета министров, а так, непосредственно, нет, я от них не знал.
Председатель. — Скажите, вам пришлось встретиться с Распутиным?
Щербатов. — Нет, никогда. Он считал почему-то неудобным пребывание в Петрограде в бытность мою министром. Почему? Довольно трудно сказать. Он был настолько охраняем, что я с ним ничего не мог сделать, но он считал неудобным, и уехал на другой день после моего назначения. Приезжал в Петроград на три дня перед увольнением великого князя Николая Николаевича и вернулся на другой день после моего увольнения, о чем был заранее предупрежден телеграммой. Так что я его видел в жизни моей один раз, на Царскосельском вокзале, месяца через два после моего ухода. В газетах писали, будто бы он был у меня в передней, ждал, что я был с ним груб и не принимал его. Все это неправда.
Председатель. — Вы изволили сказать, что еще по одному вопросу разошлись ваши мнения с бывшим государем, — по вопросу о распределении функций между министром внутренних дел и председателем совета министров.
Щербатов. — То-есть, я настаивал, что функции должны быть разграничены, а они фактически разграничены не были.
Председатель. — Вы делали специальный изустный доклад?
Щербатов. — То-есть, я несколько раз возвращался к этому, прежде чем делать доклад. Я хотел подготовить почву, но это не
