записки, те, что вы представили, за исключением записи 10 февраля 1917 г., которая в подлиннике у нас имеется.
Родзянко. — Письмо по поводу верховного главнокомандования?
Председатель. — Оно у нас есть.
Родзянко. — Но у вас нет одного документа, который сюда не входит. Это очень резкий мой доклад по поводу командования императором.
Председатель. — Да, пожалуйста, потому что министры касаются этого вопроса.
Родзянко. — Мой отъезд, операция Брусилова. Затем способы назначения начальства.
Председатель. — Затем копия вашего секретного дела о Распутине для того, чтобы нам сравнить.
Родзянко. — Этого я положительно не могу. Я убежден, что это погибло.
Председатель. — У вас не было двух экземпляров?
Родзянко. — Я бы и один с удовольствием представил.
Председатель. — Я думаю, что у нас оно есть; но сейчас нет следователя, у которого может находиться.
Родзянко. — Есть заключение инспектора Тобольской семинарии Березкина. И дело должно оборваться на постановлении епископа Антония Тобольского для обследования этого дела путем поручения Березкину. И засим он был соблазнен архиепископской кафедрой в Твери, и было ли это дело дальше обследовано, я не знаю. Там есть один кусочек.
Председатель. — И затем, у вас есть копия письма о премиальных системах, на заводах установленных?
Родзянко. — Есть.
Председатель. — И затем документ о диктатуре Штюрмера?
Родзянко. — Есть.
Председатель. — Штюрмер говорил так, что ничего нельзя было понять.
Родзянко. — Я думаю, ген. Алексеев не откажется вам прислать. Он молодчина такой. Он прямо говорит: «Да, мы это имели».
