во временный домик, построенный на платформе. Все говорили как-то сдержанно, все чувствовали неловкость. Ведь ожидали проводов царицей-матерью своего сына — государя. Государь был, конечно, спокоен, но все же как-то необычно, — не тот». Почему вы пишете «конечно, спокоен»?
Дубенский. — Он был всегда спокоен. Я бы на его месте не выходил, я бы не знаю, что сделал; но он был спокоен, со всеми нами поздоровался, только немножко отдельно ходил.
Председатель. — Не было ли это равнодушие?
Дубенский. — Не могу сказать.
Председатель. — «Он говорил с Алексеевым, с принцем Ольденбургским, который приехал из Гагр нарочно на свидание с царем. В полушубке, крупная фигура принца обращала на себя внимание. После подхода поезда государь вошел в вагон императрицы, и видно было, как мать и сын крепко, несколько раз поцеловались. Затем императрица с государем вышли из вагона, и ее приветствовали собравшиеся. В ожидании подачи моторов, государь и императрица направились во временный домик и беседовали там. Мария Федоровна выглядела бодро, имела свой обычный вид. В ротонде, в маленькой шапочке, сухонькая, она не имела вида женщины 71 года. Грустно было видеть эту прощальную встречу с матерью русского самодержавного царя, процарствовавшего 23 года и отказавшегося от престола во время великой народной войны. Во время этой встречи, когда шла беседа царицы и государя в домике, в свите много говорили об ожидаемом аресте Фредерикса и Воейкова». Как себе мотивировала этот арест свита?
Дубенский. — Я помню, мне Клембовский первый сказал, что гарнизон возмущен, разговаривают о Фредериксе, что его придется арестовать; но мы не хотим этого делать, потому что это произведет неблагоприятное впечатление на государя.
Председатель. — «Ген. Клембовский говорил, что возбуждение против этих лиц очень велико среди офицеров и солдат ставки. Ген. Алексеев должен был докладывать государю об этом вопросе. Надо сказать, что очень многие признавали вполне соответственным это сделать, ибо гр. Фредерикс, по старости, а Воейков, по своим свойствам, много принесли вреда государю и России своими несомненными симпатиями немецкой партии в России. Все немцы имели оплот у гр. Фредерикса и Воейкова. Сильнейшая и опаснейшая партия имела оплотом этих людей». Генерал, вы опять возвращаетесь к этой мысли. Хотелось бы ее несколько углубить. Хотелось бы, чтобы вы совершенно откровенно, прямо, в виду важности задач Комиссии, которая должна выяснить истину, не глядя на лиц, не щадя отдельных личностей, ради интересов государства, сказали все, что вам известно. Ведь это красной нитью проходит через ваш дневник.
