Обручев, вместе с благословением, сказал мне, что нужно издавать «Народную Газету». Но мне на это ни копейки не дали.
Председатель. — Так что ясно, что главная ваша служба протекала в генеральном штабе, и затем вы попутно занимались литературой. Позвольте вернуться к тому моменту ваших объяснений, когда вы были назначены сопровождать высочайшие поезда. Когда же вы начали сопровождать отрекшегося императора?
Дубенский. — В 1914 году.
Председатель. — Вы изволили быть назначены в сентябре?
Дубенский. — В октябре.
Председатель. — Это его поездка с 21 октября по 2 ноября?
Дубенский. — Эта поездка в первом томе описана. Позвольте сказать, что во всех этих изданиях я не был материально заинтересован: они производились на казенный счет, проверял министр двора, а деньги шли в распоряжение бывшей императрицы.
Председатель. — Позвольте теперь задать вам общий вопрос, потому что вы, как лицо, причастное к литературе, и лицо, слушавшее лекции в академии генерального штаба, вероятно, можете на него ответить. Что вам известно о политических течениях того времени, насколько эти политические течения и события отражались в том кругу, к которому вы принадлежали? Иначе сказать, восстановите в вашей памяти главнейшие моменты политической жизни России последнего времени, хотя бы те, о которых вы осведомлялись, сопровождая высочайшие поезда. Скажите нам, как они воспринимались окружавшими вас лицами?
Дубенский. — Когда я был туда назначен, я был поставлен очень далеко и не ездил в поезде, где ездил государь, а в другом, так называемом, свитском поезде. Свитский поезд не значит, что там ехали лица свиты, а ехал служебный персонал, среди которого был я. Нас держали очень далеко, и вначале я даже редко приглашался к высочайшему столу. Я всегда присутствовал, когда государь выезжал к войскам, и все, что он говорил или делал, я записывал. Так что на ваш вопрос, как относились там к событиям, я должен сказать, что многое мне совершенно неизвестно. Не то, чтобы я не хотел вам говорить, но мне это неизвестно, и я бы вдался в область фантазии. Потом я был хорош с Орловым, с Дрентельном, с профессором С. П. Федоровым, с адмиралом Ниловым, и косвенно начал получать кое-какие сведения; остальное же было совершеннейшей тайной. Если вы просмотрели мой дневник, то вы изволили видеть, до какой степени мы ничего не знали. Так что я вам с удовольствием расскажу, если вы зададите вопрос, все подробности, как относились к известным событиям, но это будет только передача тех разговоров, которые шли вокруг высочайшего поезда. Со мной государь никогда не говорил, — только иногда, как любезный человек, скажет что-нибудь в роде этого: «Легкий у вас слог», «Вы заметили, какие красивые казаки?», «Вы
