правда, неудачно, на сенатской площади, в начале XIX столетия, когда выходили целые части. Мне представляется, что эта последняя форма и есть та, в которой мог бы совершиться переворот в пределах или в направлении, необходимом России. Такой переворот явился бы с гарантиями быстроты, безболезненности, с наименьшими жертвами и наибольшей приемлемостью для страны. Я убежден, что если бы такой переворот удался, он был бы примят и страной, если не во всех ее слоях, то, во всяком случае, и значительных массах и армией вполне сочувственно. Я считаю, что если перейти к вашей, Давид Давидович[1], области, к области исторической, вся вина русского общества заключается в том, что переворот был сделан не руководящими классами общества, не политическими и общественными деятелями, не верхами армии, а был сделан стихийными массами.
Соколов. — Вы убеждены были в том, что эта форма переворота — путем участия определенных воинских частей, под командой своих офицеров — наилучшая. Это убеждение покоилось на каких-нибудь конкретных данных? Не имели ли вы в своих руках сведений, сообщений, прямых заявлений со стороны командиров полков, со стороны командиров дивизий, не заявляли ли они прямо, что могут принять участие в перевороте, что части их пойдут на это? Много ли было таких военных? Или это не могло быть совершено этим наилучшим, по вашему убеждению, способом, только потому, что не было такого состава офицеров?
Гучков. — Довольно трудный вопрос вы задаете. Я был убежден, что этот переворот, раз он будет совершен, будет встречен сочувственно всеми, сверху донизу. Я пульс армии нащупал. Я знал, как она исстрадалась от условий, в которые она была поставлена до переворота. Мы, в тылу, теоретически, платонически страдали, а там, кроме страданий за родину, они испытывали еще и личные страдания. Я был убежден, что армия, как один человек, за малыми исключениями, станет на сторону переворота. Я должен сказать (а я ведь не только платонически сочувствовал этим действиям, я принимал активные меры), что провести это было трудно технически. Если бы дело шло о том, чтобы поднять военное восстание, будь то на северном или румынском фронте, такое дело оказалось бы чрезвычайно легким, но план заключался в том (я только имен не буду называть), чтобы захватить, по дороге между ставкой и Царским Селом, императорский поезд, вынудить отречение, затем одновременно, при посредстве воинских частей, на которые здесь, в Петрограде, можно было рассчитывать, арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят собою правительство. Таким образом, вы видите, дело пришлось бы иметь не со всей армией, а с очень небольшой ее частью. Надо было найти часть, которая была бы расположена для целей
- ↑ «Давид Давидович» — Д. Д. Гримм, член чрезвыч. следственн. комиссии.
