Кн. Болконский. — Мнение о Белецком (должен сказать откровенно) было первоначально такое, что это человек очень умный и очень знающий. Я изменил свое мнение о нем гораздо позже. Почему он был назначен и кем назначен, какими ходами — я не знаю. Но от А. Н. Хвостова я узнал об этом, кажется, через неделю после того, как он был назначен. Он говорит: «Я взял товарища министра по делам полиции, Белецкого». Недели через две у меня начали появляться другие мысли по поводу Белецкого.
Председатель. — Относительно его ума и знаний или в другом отношении?
Кн. Волконский. — Нет, просто прежде человек мне казался — ничего себе: знающий, умный, а потом я стал относиться несколько подозрительно.
Председатель. — Почему? Вероятно, у вас были данные для перемены отношений к вашему сотоварищу по министерству?
Кн. Волконский. — Он моим товарищем не был. По личному впечатлению и по разговорам, которые велись кругом: знакомство с Бадмаевым и со всей этой кликой, — все это было мне поперек горла.
Председатель. — И с Распутиным?
Кн. Волконский. — Говорят. Это я слышал потом от людей знающих, что отношения с Распутиным были. К сожалению, все это я узнал позже, когда ушел. Если бы знал это раньше, может быть, и отношения были бы иные.
Председатель. — Как президиум Думы объяснял себе замену Щегловитова Хвостовым?
Кн. Волконский. — Я думаю, что это было сделано под влиянием общественного мнения.
Председатель. — А через год замена Хвостова Макаровым?
Кн. Волконский. — Тут, я думаю, никто никаких объяснений дать не мог, хотя об этой штуке были разные толкования. Но по поводу назначения Макарова я слышал от юристов: «Человек порядочный, пускай будет».
Председатель. — Ну, а политические причины этой замены какие?
Кн. Волконский. — Логических объяснений, я думаю, нет, никто не задавался исканием этих объяснений.
Председатель. — Но иногда и без исканий эти причины прямо лезут в политический центр, каким являлся президиум Государственной Думы.
Кн. Волконский. — Я этих причин не улавливал и об этом не слышал.
Председатель. — Князь, позвольте задать вам один вопрос: разве президиум Думы не ставил этого в зависимость от отношения Хвостова к делу Сухомлинова?
