в санатории Бадмаева, но в феврале 1917 г. прибегал уже к помощи проф. академика Бехтерева, отнюдь не прерывая своих прочно установившихся хороших отношений с Бадмаевым. Не знаю, помог ли Протопопов Бадмаеву в последнем деле, по поводу которого Бадмаев обращался ко мне, но в отношении служебного повышения его зятя Протопопов желание Бадмаева исполнил, назначив Вишневского на должность минского вице-губернатора. Из разговоров с Бадмаевым я вынес впечатление, что ему было известно многое из закулисных сторон придворных влияний, при чем он мне подчеркивал о полученном им разрешении в нужных случаях прибегать к посылке частных своих письменных докладов во дворец.
Я уже отметил проявленную Протопоповым некоторую подозрительность в отношении меня, заставившую лично меня, в последнее время, даже сократить свои визиты к Вырубовой и свидания свои с Распутиным и побудившие меня прибегнуть, помимо Протопопова, к другим влиятельным знакомствам в глубоко волновавшем меня вопросе об изменении отношения ко мне государя. Более доверчивый тон сношений со мною Протопопов установил лишь в последнее время, с начала 1917 года, когда было решено поставить снова на суд дело Манасевича-Мануйлова, и понадобилось особое, с моей стороны, воздействие на последнего, в виду возникшего у Вырубовой опасения в том, что Мануйлов, обезкураженный возбуждением о нем дела, которое он имел основание считать ликвидированным, увидит в этом перемену в отношении себя после смерти Распутина и прибегнет, в интересах защиты, к каким-либо неожиданным на суде выступлениям, которые могут приподнять завесу на его роль при Распутине, Штюрмере и владыке митрополите. Передавая мне означенную просьбу Вырубовой, за исполнение которой Вырубова впоследствии меня благодарила, Протопопов сообщил мне в подробностях о той роли, которую сыграл Мануйлов в деле возбужденного комиссией ген. Батюшина обвинения гр. В. С. Татищева в государственной измене, — единственно лишь под влиянием недовольства за привлечение Мануйлова, состоявшего сотрудником комиссии, зятем Татищева к суду и желания опорочить показания Татищева и И. С. Хвостова. Затем, Протопопов просил меня выслушать гр. В. С. Татищева и, насколько возможно, выяснить, не предполагает ли комиссия Батюшина, в преследовании поставленной ею по делу Мануйлова цели, принять какие-либо репрессивные меры в отношении Татищева. К этому времени, как я уже показывал, я достаточно ясно отдавал себе отчет о личности Мануйлова; что же касается дела Татищева, то, хотя оно меня лично до того момента мало интересовало, тем не менее, как из слов Мануйлова, так и полк. Резанова и прапорщика Логвинского, производившего по этому делу расследование, я не мог не вынести того впечатления, что выводы Протопопова были вполне правильны.
