рекомендует мне все-таки лично явиться к А. А. Хвостову. Когда я указал Штюрмеру на неловкость моего положения во время разговоров с министром юстиции по поводу его племянника и на то что он, А. А. Хвостов, может отказать мне в приеме, то Штюрмер мне заявил, что он уже условился с А. А. Хвостовым о приеме меня и в заключение добавил, что он, зная о понесенных мною расходах по сбору в Иркутск и о моем материальном положении, уверен в том, что государь, по его докладу, оставит мне выданные мне прогонные и подъемные деньги.
Итти к А. А. Хвостову мне было тяжело, но тем не менее я через А. В. Маламу попросил министра дать мне аудиенцию и, явившись к нему, с тою же откровенностью, как и Штюрмеру, доложил о том, как появилась в газете беседа и, представив ему полученное мною по этому поводу письмо М. М. Гакебуша, заявил, что лично я никогда бы не позволил себе, по увольнении А. Н. Хвостова, прибегнуть к такому способу ликвидации с ним своих счетов. Затем, перейдя к делу о Ржевском, я, не докладывая ему всех подробностей, сказал, что сознание носимого мною звания во многом меня удерживало от осуществления мною того, о чем он, А. А. Хвостов, зная хорошо А. Н. Хвостова, может догадаться, прочтя внимательно мою беседу в газете. По выражению лица А. А. Хвостова я видел, насколько тяжело было ему говорить на эту тему, но, тем не менее, он все-таки сказал мне, что он лично всегда относился с недоверием к А. Н. Хвостову, а затем, переходя к вопросу об оставлении меня сенатором, добавил, что с его стороны к этому препятствий не встретится, о чем он в тот же день и подтвердил Штюрмеру. Действительно, как мне передавал потом А. В. Малама, А. А. Хвостов в скорости после моего ухода поехал по моему делу к Штюрмеру, а затем Штюрмер, по получении через день всеподданнейшего доклада обо мне, вызвал меня к себе, показал мне указ о моей отставке с оставлением сенатором и высочайшее повеление о пожаловании мне 18 тысяч рублей. Прощаясь со мной, Штюрмер, делая намек на желание государя, мне настойчиво порекомендовал уехать на некоторое время из Петрограда, добавив, что он думает, что и А. Н. Хвостов уедет тоже.
Когда же я хотел более подробно от него узнать, насколько сильна ко мне немилость государя и что обо мне докладывали его величеству и Хвостов и он, то Штюрмер обошел этот вопрос молчанием. Этот вопрос меня интересовал все время, так как, зная характер государя, я ясно отдавал себе отчет в том, что мне придется долгое время нести последствия гнева государя, отражающегося от этих двух обо мне докладов, пока не удастся рассеять предубеждение против себя со стороны его величества представлением доказательств, разъясняющих мое поведение. То, что государь мною был особо недоволен, я заметил помимо всего хода
