и был предупрежден, что в соседней с кабинетом комнате, где я буду принят Вырубовой, будет находиться, по поручению Распутина, сестра милосердия Акилина, то я был более откровенен с А. А. Вырубовой, рассказал ей в общих чертах о всей линии поведения А. Н. Хвостова как в отношении ее, так в особенности Распутина, оттенил, как пример, дело Ржевского и, наконец, посвятил ее в перемену отношений Воейкова, под влиянием кн. Адроникова и А. Н. Хвостова, к Распутину, передав ей мой последний разговор по поводу Распутина с Воейковым. Затем, чтобы доказать Вырубовой, что я не был на стороне А. Н. Хвостова в его замыслах против Распутина, я, как на свидетеля, сослался на кн. Ширинского-Шихматова, советом которого разоблачить А. Н. Хвостова я своевременно не воспользовался, в чем она меня и упрекнула. Встреча моя с А. А. Вырубовой уже не носила того характера доверчивого с ее стороны отношения ко мне, которое было раньше, но во всяком случае лед был пробит, и с этого времени мои деловые свидания с А. А. Вырубовой восстановились. Последствием этих двух свиданий явилось то, что А. А. Вырубова, в руках которой находилось привезенное ей Симановичем от Распутина письмо Ржевского с обвинением А. Н. Хвостова, врученное Распутину другом и участником Ржевского в оборотах литературного клуба, открытого Ржевским, инженером Гейне, передала Штюрмеру, заехав сама к нему на квартиру (Большая Конюшенная 1), этот документ вместе с высочайшим повелением расследовать это дело, а затем, по поручению императрицы, просила ген. Беляева учредить, при посредстве органов контр-разведки, наблюдение за всеми письмами и телеграммами, поступавшими на имя Ржевского, в особенности из-заграницы. В виду этого Штюрмер приступил к расследованию этого дела, поручив ведение его сначала Мануйлову.
Когда об этом узнал А. Н. Хвостов, то начал обнаруживать нервность и с этого времени старался показать свое особое внимание Мануйлову. Пригласив его к себе, А. Н. Хвостов, по словам Мануйлова, наговорив ему много комплиментов, высказал свое удовольствие по поводу обратного его возвращения на службу в министерство внутренних дел и просил его, в виду моего ухода и принятия им на себя руководительства делами департамента полиции, заходить к нему с докладами, не стесняясь временем, держать его в курсе всех сведений, которые к нему, Мануйлову, поступают, в целях солидарной работы со Штюрмером, коснулся дела Ржевского и осветил его ему с той же точки зрения, как он сообщил прессе, и добавил, что он увеличивает его содержание, получаемое им из средств департамента (если не ошибся, — до 1.000—1.500 г.),[*] а затем предложил ему в нужных случаях получать от него денежный отпуск на агентурные надобности.
