ко всей семье Раевых, но Распутин, как мне передавали, вначале неохотно поддавался желаниям владыки, то у меня явилось естественное предположение о намерении Распутина провести Кульчицкого в обер-прокуроры св. синода, так как Кульчицкий помимо своей религиозности и преданности династии, всегда поддерживал хорошие отношения с православными иерархами и относился доброжелательно, будучи попечителем округов, к деятельности церковно-приходских школ, которым императрица придавала особое значение в деле духовно-нравственного народного образования.
Возвратившись, затем, в сентябре с семьею с Кавказа в Петроград и войдя постепенно в курс новостей, я узнал, что мнение императрицы относительно гр. Игнатьева поддерживал и Н. А. Маклаков, имевший два свидания в частной аудиенции у государя, что в том же направлении, желая окружить государя и государыню верными им людьми, действовал и Протопопов, и Штюрмер, и что Распутин выдвигает кандидатуру Кульчицкого, с которым уже по этому поводу говорил Протопопов. При этом весь вопрос об уходе гр. Игнатьева шел таким ускоренным темпом и держался в таком большом секрете, что пока я, после своего возвращения в ноябре из командировки по комитету Марии Павловны, получил определенные сведения о возможности неожиданного для гр. Игнатьева увольнения его от должности и собирался предупредить гр. Игнатьева, то указ о назначении Кульчицкого министром народного просвещения уже состоялся. В первое время, по назначении Кульчицкого, правая фракция Государственной Думы ожидала от него резкого изменения политики гр. Игнатьева, но затем Замысловский несколько раз высказывал мне, что его несколько удивляет нерешительность Кульчицкого в определении своей ведомственной политики, что я, мало зная Кульчицкого, объяснял Замысловскому трудностью положения Кульчицкого в особенности в период предстоящих тогда обсуждений ведомственной сметы. Но затем, встретившись с Кульчицким на обеде у Чаплинского, из разговора с ним на эту тему я вынес убеждение, что Кульчицкий — человек спокойный и осторожный, каждый свой служебный шаг обдумывает, понимая всю затруднительность своего положения в министерстве после гр. Игнатьева, и, как он мне сам сказал, не склонен к коренной ломке всех начинаний гр. Игнатьева, признавая за некоторыми из них ценное значение.
В заключение я приведу пример того, поскольку Распутин был неискренен в своих отношениях к высоким особам и как он старался в каждом случае найти возможность подчеркнуть им, что все его помыслы и действия направлены исключительно к служению их интересам, доходящему до забвения им даже своих личных обязанностей к семье или родным. Я не помню за весь
