найти в нем какой-либо особый даже с внешней стороны отпечаток, не знал, как вести себя, и только, когда Караулов, налив ему за обедом вина, пригласил его выпить и сразу определил свои отношения к: нему, Распутин начал входить в свою колею, но все-таки от поры до времени в нем проскальзывало желание показать Караулову, что он человек исключительный. Затем после моего ухода, когда начались в Государственной Думе речи об императрице и о нем, я заинтересовался отношением Распутина к ходу заседаний Думы и спрашивал об этом Мануйлова, все время на первых порах назначения Штюрмера находившегося около Распутина.
Мануйлов мне передал, что из всего, что в Думе происходило, Распутина только интересовали выступления против него и лиц, ему покровительствующих; он требовал, чтобы Мануйлов ему в точности прочел все то, что по этому поводу говорилось в Думе, был взволнован, сосредоточен и ругал Штюрмера за то, что тот сейчас же не выступил в защиту.
Конечно, затея Кона не дала тех результатов, какие он преследовал, так как Караулов, как равно и другие члены Государственной Думы, которым Кон демонстрировал Распутана, не нашли в последнем тех исключительных совершенств, о которых им рассказывал Кон. Узнав, что это начало служит темой для разговоров в Думе, я рекомендовал Кону прекратить эти ознакомления депутатов с Распутиным, а также посоветовал А. А. Вырубовой повлиять на Распутина, чтобы он отказывался от этих свиданий, и об этом сказал и Распутину, Когда мы, т.-е. я и А. Н. Хвостов, начали говорить с Распутиным на тему о предстоящей к открытию сессии Государственной Думы, он сразу изменился, выслушал наши доводы и ответил с маскированным простодушно-доверчивым видом, без всякой как бы злобы, что он уже не раз говорил с государем о том, что надо помириться с Думой, приехать в нее и сказать: «Я ваш, а вы мои, из-за чего нам ссориться, будем жить в ладу», но что «они», т.-е. члены Государственной Думы больно оскорбили государыню и что виною в охлаждении высоких сфер к Думе являются Гучков и Родзянко, что он лично не понимает, почему Дума его не любит, тогда как он им ничего дурного не сделал и кроме добра никому, а тем более августейшей семье, не желает, а что думцы все время про него распускают всякие небылицы, о которых Родзянко всегда передает государю.
Видя такую явную неискренность Распутина и чувствуя в его ответе оттенок затаенного озлобления против Думы, мы дали ему понять, что если только эта сессия Думы будет отложена, то не только Дума, но и вся Россия и армия будут винить исключительно его и что тогда мы не ручаемся за его безопасность, а что, наоборот, если он поможет открытию Думы, то можно это обстоятель-
