Подготовив, таким образом, некоторую почву для осуществления задачи, поставленной нами в вопросе о Государственной Думе, мы постоянно, при каждом свидании, начали подготовлять к благоприятному для нас разрешению наших предположений А. А. Вырубову и Распутина, запугивая их внутренним неспокойным настроением масс, видимыми осложнениями в ходе наших военных действий и подчеркивая упомянутое мною выше значение в эту минуту выступлений в патриотическом направлении Государственной Думы. Не скажу, чтобы нам с первых же по этому поводу разговоров удалось достигнуть желаемых результатов. В этом отношении А. А. Вырубова была откровеннее Распутина. Хотя она и понимала важность переживаемого времени, но на Государственную Думу смотрела с той же точки зрения, как и императрица и правые кружки и только наша настойчивость и убеждение ее в том, что нами будут приложены все усилия к тому, чтобы в общих собраниях не был поднят разговор об императрице, Распутине, владыке митрополите и о ней, несколько ее поколебали, и она обещала переговорить по этому поводу с императрицей. При этом мы ей в подробностях указали, что нами предпринято в отношении Государственной Думы, но вселить в нее чувство уверенности в содействий в этом деле А. Н. Хвостову со стороны Родзянко, было трудно, так как она М. В. Родзянко считала врагом императрицы и боялась, что он лично в волнующем ее вопросе не будет на нашей стороне. Немного ее успокоило мое заявление, что мне дал обещание помогать в этом направлении товарищ председателя Думы Протопопов, о котором я, после предварительного моего с ним по этому поводу разговора, пользуясь случаем и исполняя просьбу А. Д. Протопопова, высказался в благожелательных тонах, как о человеке, преданном интересам императрицы и желающем даже познакомиться с нею, Вырубовой; при этом я просил ее принять Протопопова и выслушать его доводы, а также и его начинания в области воздействия на Родзянко в желательном направлении, что она и обещала.
Затем, зная со слов А. Д. Протопопова, сообщавшего мне сведения о настроениях Родзянко и совета старейшин, насколько был обижен М. В. Родзянко и лично и, как председатель Государственной Думы, пожалованием ему, по случаю 300-летия юбилея дома Романовых, ордена Владимира 3-й степени в очередном, как рядовому чиновнику, порядке, тогда как министры, соответственно своему положению, получили награды в исключительном порядке, (Маклаков получил даже в юбилейный год Анну 1-й ст., не имея ни Владимира 4-й и 3-й ст., ни Станислава 1-й ст.) и видел в своем награждении желание умалить значение представительствуемого им высшего в империи законодательного учреждения, я высказал мысль о пожаловании М. В. Родзянко к предстоящему 6 декабря, вне правил, одрена Св. Станислава 1-й ст., что, с одной стороны,
