зрениях, магистратура и прокуратура; это особенно ярко сказалось в эпоху Ивана Григорьевича Щегловитова. Одна была в затмении, другая делала карьеру, конечно, на том, насколько она могла быть полезна министру внутренних дел. Судьба товарища прокурора зависела от того, признает ли его годным начальник губернского жандармского управления или охранного отделения; в особенности при Трусевиче, — в случае непригодности, это лицо теряло службу. Вот какие времена были.
Председатель. — Прокуратура делала карьеру, тесня ряды магистратуры. Вы указываете, что в данном случае не было ничего нового, что это были частные случаи общей системы; тем не менее, исключительно то, что вы, сидя в центре, распоряжались дачей показаний; в большинстве других процессов таких показаний все-таки не испрашивалось.
Белецкий. — Если что-нибудь касалось сотрудника, жандармские офицеры получали те или другие распоряжения. Между прочим, я хотел сказать о пробковой комнате. Это была комната во втором делопроизводстве. Небольшая комната, стены которой были сделаны из пробки, чтобы работа типографская не была известна чиновникам. Она была сильно законспирирована; оттуда шли прокламации по указанию Джунковского.[*] Это были времена, когда командировались эмиссары пропагандировать в толпу. Тогда особый отдел был иной, им заведывали лица из филеров. В дальнейшем состав чинов полиции пополнялся из состава судебного ведомства лиц, окончивших лицей, училище правоведения и университет.
Председатель. — Вы помните, что затем чиновник особых поручений Дьяченко, в телеграмме от 12-го октября, донес вам, что он, признав разоблачение Махалина в сотрудничестве вредным для интересов розыска, согласился с полковником Шределем сотрудничество Махалина пока держать в тайне. Таким образом, чиновник, посланный вами, доложил, что он, по соглашению с местным начальником жандармского управления, решил, в интересах департамента полиции, чтобы подполковник Иванов утаил на суде то, что ему известно. Вы приняли какие-нибудь меры, чтобы воспрепятствовать такому образу действий?
Белецкий. — Этого я вам не могу сказать.
Председатель. — Значит, меры не были приняты?
Белецкий. — Я не знаю. Исполнительное донесение было послано.[*]
Председатель. — Не было послано.
Белецкий. — Раз не было послано, значит подполковник Шредель считал, что этот сотрудник будет все-таки для него ценен.
Председатель. — Нас интересует то, что ваши агенты безвозбранно сравнивали интересы правосудия с интересами политического сыска и, в ущерб первому, действовали в пользу второго.
