коне основывались перлюстрации после того, как были изданы основные законы 1906 года?
Белецкий. — Надо сказать, что это был акт, так сказать, секретного происхождения. Он был незаконным, но давал возможность широкого ознакомления. Доносилось, главным образом, в управление по делам печати, в так называемую иностранную цензуру. Это была область министра внутренних дел, и даже председатель совета министров мог знать постольку, поскольку находился в хороших отношениях с министром; министр внутренних дел мог не дать копии тех писем, которые могли быть интересны председателю совета министров. В департамент же полиции представлялись только те письма, которые имели отношение к партийной среде.
Председатель. — Вы, как юрист, знаете, что скрытность действия не исключает его преступности, напротив, даже предполагает; целый ряд преступлений совершается секретно. Так что, из того, что министерство внутренних дел делало это потихоньку, не следует, что это не преступно.
Белецкий. — Я говорю о том, что это покоилось на высочайшем повелении Александра III, которое я передал моему заместителю. Так, например, при Маклакове я лично имел свою перлюстрацию. Мардариев передавал мне только письма партии с.-д., кадетские и т. д. Маклаков имел общественную, при нем этим ведал Джунковский. Коковцов — тоже.
Председатель. — Вам известно, что Протопопов и его предшественники докладывали содержание частных писем представителю высшей власти в стране?
Белецкий. — Я не сумею доложить. А. А. Макаров, я думаю, не докладывал, по свойству своего характера; это человек, который не позволит вмешиваться партийно, чтобы письма того или другого министра были освещены. Он не позволит себе говорить против кого-нибудь дурное. Он всегда в этом отношении был воздержан и скромен. Что касается Н. А. Маклакова, не смею сказать. Я не так близко с ним знаком. При А. Н. Хвостове, это не докладывалось государю; одна только переписка была ему доложена, переписка, касающаяся иркутского архиепископа.[*] Она была перехвачена военной цензурой в Иркутске и в виду того, что там имелся специальный шифр, она была прислана к нам; в департаменте полиции был такой расшифровщик Зыбин. Это был специалист в этом деле, я думаю, очень редкий, он мог расшифровать всякий шифр. И в данном случае ему удалось найти в священной библиии соответственное место. Это была любовная переписка между архиепископом и игуменьей одного монастыря; в одном месте он выражал свое отрицательное отношение к некоторым пунктам программной деятельности царствования последнего времени.
