Председатель.— То-есть вы помните, что такой отметки не было?
Щегловитов. — Такой резолюции не было.
Председатель. — Так. Скажите: почему председательствование по этому делу было поручено Варварину?
Щегловитов. — Потому что он был назначен на этот год.
Председатель. — Он был назначен на этот год… Вы не помните, когда было разбирательство, — память не сохранила дату?
Щегловитов. — Нет, я не мог бы ответить…
Председатель. — Позвольте перейти к делу о Ленских событиях. — Вы припоминаете, что по этому делу вам пришлось выслушать доклад Нимандера, прокурора иркутской судебной палаты?
Щегловитов. — Я помню, да: я его возил в заседание совета министров, для представления…
Председатель. — Это несколько позже, повидимому, было. А раньше он вам не докладывал свое мнение о невозможности поставить это дело на суд, о невозможности преследования?
Щегловитов. — Мне помнится, что он свои сомнения докладывал по этому поводу…
Председатель. — А не помните, чем вы разрешили эти сомнения?
Щегловитов. — Я по этому поводу, насколько помнится, совещался с обер-прокурором уголовного кассационного департамента и выслушал его мнение о том, что имеются приемлемые основания…
Председатель. — Какое же распоряжение и в каких именно выражениях отдали вы прокурору иркутской судебной палаты?
Щегловитов. — Я прямо рекомендовал держаться тех соображений, которые исходили от обер-прокурора уголовного департамента.
Завадский. — Сколько мне помнится, вопрос шел о том, насколько правильно введена статья уголовного уложения: нужен ли политический мотив или можно обойтись и без политического, ограничиваясь экономическими и другими; кажется, в этом был вопрос?
Щегловитов. — Эти подробности, простите, у меня сейчас не сохранились…
Завадский. — Прокурор утверждал, что нет состава преступления, так как политические мотивы не доказаны.
Щегловитов. — Ведь, самая забастовка, я помню, была на экономической почве; а затем уже, так сказать, политический характер приобрело столкновение с войсковыми частями, которые были там вызваны…
Завадский. — Было два дела. Одно дело о стачечном комитете: здесь был поставлен вопрос о политических мотивах. Затем, другое дело было о вооруженном сопротивлении, — так было квалифицировано, — и вопрос шел о достаточности улик.
