Председатель. — Но с какой точки зрения? Что инкриминировалось сенатору Иванову?
Щегловитов. — Инкриминировалось то обстоятельство, что он в воззвании, которое свидетельствовало об определенном отношении к смертной казни, выделил свое сенаторское звание. В суждениях по вопросу о смертной казни, конечно, каждый волен думать все, что ему угодно, и точно так же в воззваниях, если считает нужным подписывать, никто не стеснен; но вот именно подчеркивание своего сенаторского звания это, так сказать, придавало уже совершенно иной характер этому воззванию…
Председатель. — То, что вы сейчас говорите, вы говорите не как законник: я бы сказал, что то, что вы сейчас сказали, есть рассуждение обывателя. Но меня интересует вопрос: почему всякий волен подписывать, а сенатор Иванов не волен? И почему сенатор Иванов не волен высказывать свое отношение к смертной казни?
Щегловитов. — Он волен его подписывать, как Иванов.
Председатель. — А почему не волен, как сенатор Иванов?
Щегловитов. — Потому что он не призван к составлению этого воззвания, как сенатор.
Председатель. — Это что же, превышение власти?
Щегловитов. — Во всяком случае, поступок, не соответствующий сенаторскому званию.
Председатель. — Т.-е. поступок предосудительный?
Щегловитов. — Во всяком случае, поступок, который не входит в круг предметов, на который, собственно, призываются сенаторы в своей деятельности. — Вот с какой точки зрения…
Председатель. — Тем не менее, С. В. Иванов, когда подписывал эту бумагу, был сенатором Ивановым, значит, это звание ему было присуще. Почему он не мог подписаться «сенатор Иванов»? С какой точки зрения не мог?
Щегловитов. — Так казалось, что это одно с другим, так сказать, никакого соотношения не имеет.
Председатель. — Какой закон лежал под этим «казалось»?
Щегловитов. — Именно тот закон, который был выработан учреждением правительствующего сената, что каждый сенатор находится в непосредственной зависимости от верховной власти.
Председатель. — Вы точно цитируете эту статью?
Щегловитов. — Нет, не точно; я смысл передаю.
Председатель. — Что же? Значит, он нарушил этим самым свою зависимость от верховной власти?
Щегловитов. — Нет, не зависимость, но, во всяком случае, о таком поступке сенатора должно быть доводимо до высочайшего сведения.
Председатель. — Позвольте: мы тут вертимся в логически неправильном кругу: мы просто неправильно рассуждаем. Вы гово-
