Протопопов. — Это было так: у меня был начальник корпуса жандармов Николаенко…[*]
Председатель. — Когда это было?
Протопопов. — Это было 24-го или 23-го февраля.
Председатель. — Вы пишете в вашем прошении, что после 23-го или 24-го.
Протопопов. — Это верно. 23-го — это был первый день.
Председатель. — Значит, после того, как был у вас Николаенко, — а это было 23-го или 24-го…
Протопопов. — Это было после 23-го.
Председатель. — Вы подписали приказ, составленный в штабе корпуса жандармов?
Протопопов. — Где, вследствие тех потерь, которые случились в корпусе жандармов…
Председатель. — Когда?
Протопопов. — Кажется, 24-го.
Председатель. — Вследствие тех потерь, которые понес корпус жандармов во время событий?…
Протопопов. — Я подписал приказ. Содержание его есть благодарность и мое обещание доложить царю о том, как они себя вели.
Председатель. — Почему вы нашли нужным сообщить об этом Комиссии?
Протопопов. — Потому что я все время думал о том, какие распоряжения я в то время давал. Буквально никаких не давал. И затем еще с генералом Балком был разговор. Еще одно мое распоряжение, это — когда 25-го решено было закрыть… прервать занятия Государственной Думы. Тогда я поехал в градоначальство, помнится, для того, чтобы передать это командующему войсками.
Председатель. — Вы поехали, когда что именно произошло?
Протопопов. — Когда было решено прервать занятия государственной думы. Меры охранительные всегда принимаются, и вот я поехал туда, чтобы ему сказать… Тогда командующий войсками сказал мне, что он получил телеграмму от государя, в которой было изложено, что нужно подавить или, как сказано, остановить это движение, эти недопустимые волнения во время войны. Он получил и мне показал эту телеграмму.
Председатель. — Вы читали сами эту телеграмму?
Протопопов. — Читал.
Председатель. — Там были такие слова: «Повелеваю завтра же восстановить спокойствие в столице».
Протопопов. — Нет, не так.
Председатель. — А как?
Протопопов. — Повелеваю — это слово было… недопустимые беспорядки во время войны. Вот так я помню.
