Кафафов. — Вне всякого сомнения. Подписал он потому, что должны быть две подписи. Когда подписывал бумагу основную директор, скреплял делопроизводитель, как здесь. Если подписывает министр, скрепляет директор. Если подписывает товарищ министра, тогда сбоку должно быть подписано «вице-директор». Ни одна бумага не идет к директору, если на ней сбоку нет букв «в. д.» (вице-директор). Ни одна бумага не могла итти к вице-директору, если на ней сбоку нет буквы «К».
Председатель. — Так что на этом циркуляре, о котором я вас спрашиваю, должны быть буквы политического вице-директора Васильева?
Кафафов. — Да, — в углу, миновать этого не могло…
Председатель. — Нам хотелось бы знать, кем вы были до того, как вы поступили в департамент полиции?
Кафафов. — Я 24 года служил по судебному ведомству; затем был членом судебной палаты в Москве, а затем служил товарищем прокурора и оттуда меня пригласили сюда…
Председатель. — По вашему прошению?
Завадский. — Всякий человек, у которого несменяемая должность, назначается в порядке: «согласно прошению», которое фактически никогда не подается.
Председатель. — Но ведь это некоторое понижение: я тогда понимал, что это было по вашему ходатайству?
Кафафов. — Не по моему ходатайству, но так как я всегда служил в прокурорском надзоре, меня министр перевел.
Председатель. — Вы при каком министре перешли из членов палаты?
Кафафов. — При том же, при Щегловитове. Материально это было лучше: больше было содержание…
Иванов. — Вы, в качестве прокурора палаты, занимались по политическим делам?
Кафафов. — Я никогда политикой не ведал. Обвинения мне поручались, я был переведен в Москву, как обвинитель…
Председатель. — Вы были обвинитель по уголовным делам? Вот все вопросы, которые мы имели вам предложить…
