надлежит компетенции его императорского величества и что обязанность Министерства Внутренних Дел — довести о создавшемся положении до сведения его величества.
Смиттен. — Это высказывалось Министерством Внутренних Дел?
Климович. — Это было сказано мною на совещании. Должен сказать, что видно было, что товарищи министра, которые там были, судя по их репликам и полусловам, разделяют это мнение.
Смиттен. — Штюрмер председательствовал?
Климович. — Да, но слов его не было слышно, он внимательно слушал, что говорили. Для меня это был крик отчаяния; потому что говорить министру о том, что я докладывал — ставить на обсуждение его величества, нужно ли ответственное министерство или нет, было для меня роковым — для моей служебной карьеры. Но я предчувствовал, что я получил бы очень жестокий укор, в конце концов, как директор полиции, за то, что ту волну надвигающегося движения и переворота, который ныне совершился, я, директор департамента полиции, не видел и никому не сообщил об этом настроении. Если я посылал эту записку всем министерствам, то это потому, что я думал, что Совет Министров, прочтя это, найдет нужным поставить и доложить его величеству о создавшемся положении, ибо на то, что Б. В. Штюрмер будет докладывать его величеству, у меня надежды не было.
Председатель. — По какому делопроизводству этот доклад находится?
Климович. — По шестому. Доклад этот отпечатан.
Председатель. — Потом мы получим ваши бумаги, тогда вы может быть будете их нам комментировать…
Иванов. — К какому времени относится этот журнал и где находится?
Климович. — Я думаю, что никакого журнала не было. На меня произвело впечатление, что никакого журнала не писалось, что это совещание было частного ведомственного порядка. После этого совещания я начал делать попытку избавиться от службы департамента полиции и обратился к министру юстиции. Я, к сожалению, состоянием никаким не обладаю, жил исключительно тем, что получал на службе, так что я должен был заботиться о том, чтобы не потерять совершенно источника существования. Я тогда отправился к министру юстиции. Я представился ему и напомнил, что по инициативе министра внутренних дел было исходатайствовано соизволение на назначение меня в Сенат, и спросил его, возьмет ли он меня или нет. Он убедительно просил подождать, пока Государственная Дума не будет распущена на каникулы. Чем он руководствовался при этом, не знаю. Я думаю, что, хотя он и считал себя министром юстиции, но, очевидно, думал, что может быть перемена министерства. Затем он высказал такой взгляд, что он против моего назначения в Сенат, в том смысле, что назна-
